В девять утра на таблетке привычно заголосил будильник. Открывать глаза было трудно не только потому, что сна выдалось не так много, как хотелось бы, но и еще и из-за солнца, лившегося в жилую капсулу через круглое окно. Регана приподнялась на локте, нашарила таблетку на тумбочке, спихнула со своего тела руку Фреда и, раздраженно сопя, вгляделась в экран. Для отключения противного писка надо было решить семь простеньких математических примеров, иначе не заткнется. Хотя, конечно, простенькими они покажутся после стакана грейпфрутового сока, а до тех пор "73 - 28" больше похоже на ядерную физику. Регана хмурилась, сипло бормотала про себя и промазывала неловкими пальцами мимо нужных цифр, а за каждый неверный ответ программа назначала два новых примера, не прерывая гадостного звука. Наконец в голове стало проясняться, вскоре бессердечный будильник был усмирен и настала блаженная тишина, если не считать шороха одеяла.
Регана села на кровати, потянулась и вскочила на ноги уже почти бодро. Пока она одевалась, подбирая все предметы гардероба с пола, из-за ее спины донеслось невнятное бормотание Фреда, но Регана и бровью не повела. Застегнув джинсы и натянув водолазку, она сделала полтора шага до крохотной раковины, намочила руку и провела ею по волосам. Наводить более утонченный марафет некогда. Она застегивала тонкие сапоги, когда Фред разродился наконец целостными словами:
–Ты уже уходишь? Я думал, может успеем позавтракать вместе...
–Нет, – Регана вернулась к кровати, но даже не взглянула на мужчину, а только вытащила шнур зарядки из таблетки и сунула ту в карман. Фред предпринял еще одну попытку.
–Я позвоню!..
–Нет.
Хлопнувшая дверь стала окончательной точкой в разговоре.

Выйдя на парковку возле дома, Регана набрала код на таблетке и услышала в нескольких шагах от себя преданный сигнал разблокированного мотоцикла. Она закрепила таблетку в гнезде на панели управления и включила органайзер, уже выруливая на дорогу, пустынную после велосипедного часа пик.
–Доброе утро, мисс Регана. Время – девять тринадцать, прогноз погоды на сегодня – солнечно, без осадков, температура воздуха сейчас - шестнадцать градусов выше нуля, днем – до двадцати градусов выше нуля. Задачи на сегодня: одиннадцать ноль-ноль – интервью, типография по адресу сто тридцать семь Томас-стрит, Дублин. Загруженность дня - низкая. Напоминаний нет. Входящих сообщений - три, от...
–Да-да, все, заткнись уже, – Регана ткнула пальцем в таблетку и искусственный голос оборвался. С узкой дороги в спальном районе она выехала на широкое шоссе в направлении к центру, здесь уже пришлось вливаться в поток машин. Почти не глядя на экран таблетки, скорее по памяти, Регана нажала на иконку навигатора. Дублин она знала плохо, а до типографии надо еще успеть в отель –  приехала за день до интервью, потому что "Святой Валентин" настоятельно рекомендовал все-таки встретиться с тем Фредом, с которым они списывались последние полторы недели. Но опыт показывает, что друзья по переписке должны оставаться друзьями по переписке. А лучше и вовсе удалить его из контактов, чтобы неповадно было.
В простеньком отеле, где комнаты мало чем отличались от одноместных жилых капсул, Регана нормально приняла душ, смывая с себя остатки ночи и неудачного знакомства, переоделась в такие же точно облегающие синтетические джинсы и водолазку, как во вторую кожу, и уже творчески, со смыслом взъерошила короткие волосы. Проверила в сумке записывающее устройство, и список вопросов, а по карте на таблетке - адрес типографии. Не так далеко, можно еще успеть нормально позавтракать без лишней компании.
И даже после завтрака она умудрилась добраться до конечной цели на пятнадцать минут раньше назначенного срока, впрочем – как обычно. Было время найти парковку для мотоцикла и провести пару минут в осмотре здания, подобных которому Регана видела не так много. И как в этой громадине искать хозяина?.. Самой приветливой казалась дверь на первом этаже, возле витрины, на которой до сих пор висела табличка, обозначавшая время работы книжного магазина. А при открытии этой двери послышался звон. Не электронный, как на индикаторах движения в торговых центрах, а самый настоящий звон колокольчика, задетого верхним углом двери. Регана аж засмотрелась на этакого динозавра.

Такие книжные магазины Регана видела только на картинках и в исторических фильмах, а внутри никогда не была. Хоть сейчас многие полки и пустовали, но здесь все равно пахло бумагой. Очень необычно для человека, привыкшего к запахам пластика и электроники. Перестав таращиться на старинный дверной колокольчик, Регана тоже обернулась на голос, но у нее не было рефлекса первым долгом улыбаться.
Владелец старой типографии представлялся ей другим. Собственно, таким же, каким его показывают в фильмах – седой старик в очках, вязаном свитере и потертых туфлях. Регана ожидала, что Никлас Хэйс подойдет хотя бы по одному параметру, но ее ожидания категорически не оправдались. Она вперила в него внимательный взгляд, и даже чуть склонила голову набок, как будто разглядывала произведение искусства. Или приценивалась. Насмотревшись на сегодняшний повод тут собраться, она так же сосредоточенно оглядела остальной магазин. На ближайшем столе – старом, деревянном, таких больше не делают – стоял один из многочисленных пластиковых ящиков, не до конца наполненный книгами. Регана подошла, заглянула внутрь и, уже протянув руку к верхней книге, услыхала второй вопрос.
–Да, привет. Регана Кармайкл, лондонский "Таймс". Интервью на тему закрытия, – она все-таки улыбнулась и кивнула, –Вы мистер Хэйс? Мы договаривались на одиннадцать, я могу подождать, если вы заняты, – Регана неопределенно махнула рукой в сторону книжных стопок, а сама с этими словами повернулась обратно к заинтересовавшей ее коробке. Это должно было дать понять, что скучать в ожидании она не будет, если что.
Даже не думая спросить разрешения, она взяла ту самую верхнюю книгу из стопки и повертела в руках, к ее чести будет сказано – сделала она это весьма аккуратно, видела же, что вещь старая. Для таких, как Регана, книжные магазины были скорее музеями, что, видимо, с закрытием типографии станет самым точным и буквальным их обозначением. Когда-то в школе Святой Катерины едва ли можно было бы найти более начитанную девочку, толком не бравшую в руки книгу. Регана уважала чтение, как хобби, в меру почтительно относилась к старине и знала из уроков истории, что еще лет двадцать назад вот такие бумажные кирпичи были вполне актуальны, а сейчас превратились в раритет пуще первых мобильных телефонов, которые, кстати, весили примерно столько же. Название почти стерлось со старой обложки, Регане пришлось еще чуть наклонить книгу, чтобы свет упал получше. «Malleus Maleficarum». Ну да, конечно, какая еще книга смогла бы одним своим видом привлечь столько ее внимания.

Она немедленно с усмешкой откликнулась на утверждение, что заинтересовавшая ее книга не музейный экспонат.
–Это ненадолго, – Регана затем улыбнулась, достаточно дружелюбно, чтобы намек не прозвучал совсем уж издевкой.
А даже хорошо, что Хэйс не старик. Она не слишком уютно чувствовала себя в обществе пожилых людей, так и норовивших отвлечься от темы, начать какой-нибудь бесконечный рассказ о старых добрых деньках, приняться шумно кашлять, чуть не роняя на том вставную челюсть. Если даже Хэйс эмоционально привязан ко всем этим книгам, то он не оставлял впечатления безнадежного нытика на тему. Скорее всего, с ним разговор будет больше похож на беседу двух дальних родственников, не встречавшихся много лет.
Встретившись теперь с ним взглядом над коробкой, Регана кивнула, но подняла пялец и потянулась за сумкой, чтобы Хэйс не сразу сбежал от нее обратно к дальним полкам. Она вытащила крошечный черный микрофон и еще девайс, похожий на электронную книгу, только эта штука предназначена для вообще всякой обработки текстов, чтобы не засорять материалами и специальными приложениями таблетку. Поднеся микрофон к читалке, дождалась, пока устройства узнают друг друга – на каждом загорелся тусклый зеленый огонек. Регана протянула руку, жестом показала, чтобы Никлас наклонился, и прицепила микрофон к вороту его рубашки.
–Теперь продолжайте.
А потом она чуть отодвинула пластиковую коробку и уселась на стол, положив читалку рядом, та будет сразу переводить сказанное Хэйсом в текст. За старинную мебель Регана мало волновалась, раз уж стол выдерживает такие тома в таких количествах, то выдержит и ее, завтракавшую только стаканом кофе. То, что интервью началось вовсе с вопроса Хэйса, ее не смутило, она только пожала плечами.
–В Лондоне особенно любят церемонии. Как же – последняя типография, окончательное наступление цифрового века в стране, – Регана закатила глаза, снова беря в руки понравившуюся книгу и на этот раз открывая, раз уж ей разрешили, –Все же, печатное дело когда-то сыграло ключевую роль в развитии человечества и теперь его нужно проводить хоть с какими-то почестями. Как-никак, добраться до будущего можно только перестав цепляться за прошлое, – она сказала это без пафоса, негромко, с интересом листая желтоватые страницы. Договорив, вскинула голову с лукавой улыбкой, –А вообще, это же я у вас беру интервью. Лучше расскажите об этом месте. Об истории, о том, что печатали, особенно в последнее время, когда спрос упал.

Листая "Молот ведьм", но не вчитываясь в текст, Регана слушала и вспоминала, был ли в ее школе детские книги с красочными иллюстрациями. Нет, не было. Учебными материалами, не завязанными на электронике, были разве что прописи в начальной школе. Привозил ли кто-то из других детей книги? Кажется, нет. В семь лет все уже умели скачать нужное приложение. Были ли книги в ее жизни до школы?.. Весь тот период окутывал туман, в котором плавали смутные образы. Регана помнила интернат, но до него - ничего толком. Как обычно, от этих мыслей она предпочла отмахнуться.
В тот же момент она отвлеклась от книги. Не убрала ее обратно в ящик, но оставила лежать на коленях. Регана принялась наблюдать на Хэйсом, за тем, что делает, как меняется в лице, куда раскладывает книги. Как и ожидалось, он не пустился в пространные слезоточивые воспоминания, а стоически выдерживал окончание почти трехсотлетней семейной традиции. Да и вообще, глазеть на него даже просто с точки зрения эстетики было... Ну, скажем, не противно. Фред, например, ему безнадежно проигрывал.
Регана взяла протянутый альбом и перед тем, как начать листать, задала следующий вопрос:
–Какие книги печатали в двадцатом веке? Ну и вообще, до сказок и библий. Было ли какое-нибудь специальное направление, авторы, жанры?
Не меняясь в лице, она рассматривала незнакомые лица на старых фотографиях, аккуратно пробовала фактуру необычной бумаги пальцем, вчитывалась в отдельные фразы в примерах печати. Старинные шрифты, которые теперь легко скачиваются для оформления чего угодно, не вызывали, меж тем, желания вернуться в прошлое. Да, когда-то этот труд был сложным, а печать вообще считалась достижением. Но точно таким же достижением еще раньше стал камень, привязанный к палке и кипячение воды.

Альбом с историей типографии Регана листала куда внимательнее, отмечала, с каким старанием и даже, возможно, трепетом он был составлен. На нескольких страницах вчитывалась в описание, собственно, истории типографии. Заглянула в самый конец, где мелким шрифтом был обозначен, собственно, автор такого себе памятника печатному труду и затем бросила еще один внимательный взгляд на Хэйса.
Долистав почти до конца, Регана отложила альбом. Пожалуй, лучшим применением этому произведению будет отправка на оцифровку и в музей, если только Никлас не захочет оставить ее себе на память. Услышав вопрос, она невозмутимо улыбнулась. Ее часто спрашивали о предпочитаемой литературе и прочих источниках вдохновения для тем и письменного стиля.
–Вот как раз умные и люблю, – она бросила взгляд на записывающее устройство и незаметно коснулась пальцем кнопки на экране, а затем беззастенчиво и многозначительно посмотрела на Хэйса, –Но литературные пристрастия – это большая тема, встретимся и обсудим во внерабочее время.
Регана выдержала паузу. Раздумывала, комментировать ли выбор темы. В сущности, столичная редакция действительно решила, что из вымирания целого ремесла можно раздуть что-нибудь пафосное, о благополучном продвижении нации вперед, к светлому дигитальному будущему. Тем лучше, если под статьей будет стоять подпись не абы кого, а все-таки вполне матерого, в определенных кругах даже известного сотрудника.
–Сто лет не была в Дублине. И, конечно, мне интересно было посмотреть на... – она коротким жестом обвела магазин, а затем снова улыбнулась, –Станки я тоже хочу увидеть, пока за это не требуют плату на входе в музей.
Она снова тронула экран читалки, возобновляя запись.
–Как давно вы сами здесь работаете?

Таблетка пискнула каким-то из стандартных звуков, сообщая о новом входящем, Регана мимолетным движением нажала "принять" и еще одним прикосновением велела девайсу запомнить отправителя. В конце концов, они с Никласом только что, кажется, из полушутливого уклонения от темы о литературе перешли к конкретным планам на нерабочее время. Хотя, возможно, он кивнул просто из вежливости и на менее официальный тон перешел тоже по чистому совпадению.
А потом Регана вцепилась в "Молот ведьм", как ребенок в магазине вцепляется в новехонькую игрушку. Следующим шагом было бы упасть на живот и застучать кулаками по полу с воплем "хочу-хочу-хочу!", заставляя родителей краснеть, а то люди же кругом. Она смотрела на Хэйса так, будто вызывалась выиграть книгу в честном бою. Да, конечно, с самого начала было понятно, что содержимое ящиков уже имеет пункт назначения, а на оставшиеся на полках экземпляры можно претендовать. Но разве Регану это когда-нибудь останавливало? Впрочем, в этот раз она сдалась под настоятельным взглядом Хэйса и вернула книгу в ящик. Да, пожалуй, нескольких минут интервью ей не хватило, чтобы достаточно его очаровать. Зато есть, над чем работать.
–У тебя тут есть еще экземпляр "Молота"? – Регана тоже легко переходила на непринужденный тон, –Я боюсь, что если посмотрю все, то много чего захочется, а у меня в капсуле места нет.
Не говоря уже о том, что одна книга, да еще такая колоритная – это трогательный сувенир, память о старине, об этом магазине, об этой теме, о Хэйсе. А много книг – это, увы, нерентабельное по современным меркам увлечение. Одну можно сунуть под подушку, а вот остальные придется хранить в очень сомнительных условиях. На этой мысли мозг как-то само собой оцарапало напоминание, что на более обширную жилплощадь шансов у нее мало. Создавать семью  – видимо, не судьба, а полную цену еще копить и копить.
–Хотя, будет теперь, что просить у Санты, – она усмехнулась, спрыгнула со стола, сунула читалку и альбом в сумку, а таблетку - в карман, –Пойдем. Так вы и жили тоже здесь?

Оказавшийся в наличии экземпляр вызвал на лице Реганы довольную улыбку. Она кое-как уложила книгу в сумку, предназначенную для нескольких небольших гаджетов, а потому не привыкшую вмещать столько образцов печатного дела и немаленького формата.
А вот в зале со станками Регана удержалась от того, чтобы слишком ярко выражать удивление. Осматривалась, чуть прищурившись, ненадолго цепляясь взглядом и за станки, и за рабочие столы, и за портреты на стене. Задрала голову, осматривая потолок. По понятным причинам, время здесь казалось застывшим, консервированным, с ярким привкусом прошлого. Регану примерно те же ощущения посещали, когда она бывала в сохранившихся церквях. Услыхав, что Хэйс живет "наверху", она вспомнила, как выглядит здание снаружи и даже просто представив объемы свободного жилого пространства чуть не присвистнула.
–Если наверху столько же места, то это дворец просто, – Регана одобрительно кивнула. Да ради всего святого, тут же можно тренировку группы поддержки проводить и всяческими сальто даже не задеть ничего из имеющегося оборудования.
Она подошла к одному из старинных станков, разглядывая тонкости его устройства и мысленно стараясь угадать предназначение каждой детали. Потом она с таким же вниманием подошла к следующему станку, и к следующему, и так далее. У каждого она задерживалась, действительно, как в музее, рассматривая, дотрагиваясь на мгновение, сравнивая с предыдущим устройством. Наконец Регана подошла к стене с портретами, провела пару минут, молча разглядывая их, и вновь обернулась к своему экскурсоводу:
–Почему именно сейчас решил закрывать? Совсем кончились заказы, нашел новое призвание или государство предложило наконец дельную сумму?
Она догадывалась, что не подойдет ни один из вариантов, но Хэйс выберет или сочинит еще какой-нибудь. На самом деле государство наверняка яростно претендовало на всю эту территорию, чтобы распорядиться ею более выгодно. Как ни крути - либо стремящаяся к упадку типография, либо новая многоэтажка, или спортивный комплекс, или еще что-нибудь в этом духе. Это здание занозой торчало в образцово-показательном пейзаже города – не вписывалось в стиль. Регана вполне допускала мысль, что если бы Хэйс не согласился продать типографию, его бы просто отсюда выкурили. Возможно, в самом буквальном смысле слова.

Еще несколько секунд Регана внимательно смотрела на Хэйса, затем кивнула, как будто даже понимающе. Она не могла знать, верными ли оказались ее предположения, но она знала политику нынешних властей. Та становилась ясной, стоило только присмотреться, она сквозила из всех пластиковых щелей, выглядывала между строк в лозунгах, лежала на виду, только ее никто не видел. Люди так рьяно готовы не видеть того, чего, по их мнению, быть не может.
В редакцию приходили письма, в которых кто-то из читателей аккуратно и даже не слишком гневно описывал методы, с помощью которых правительство высказывает настоятельные просьбы. Разумеется, такие письма попадались глаза не всякому сотруднику, удивительно быстро стирались из систем, от них отмахивались, как от брехни или диванной революции. Но Регана видела одно или два таких писем, и хоть они теперь существовали только в ее голове, но они существовали.
От одних только мыслей на такую... Неоднозначную, опасную тему все огромное помещение типографии наполнилось тревожным холодком, очень контрастным и неприятным после непринужденного начала интервью. Регане пришлось вспомнить, что они с Хэйсом не друзья и даже не приятели, знакомы, в сущности, несколько минут и только смутно пошутили про продолжение знакомства. А пока она всего лишь журналист и у нее нет причин ни доверять ему своих рассуждений о методах государства, ни щадить его чувств. И тем не менее, она предпочла не распространять тему закрытия или его причин, и снова повернулась к портретам.
–Твоя семья? – нельзя сказать, чтобы изображенные люди были шибко похожи или обладали какой-то яркой фамильной чертой. Разве что нос... Регана смотрела на это почтительное отношение к предкам, причем, судя по всему, даже очень далеким. Если бы ей поручили составить собственное семейное древо, пришлось бы делать тест ДНК, чтобы найти хоть ближайших родственников. Она бросила на Никласа любопытный взгляд, но не совсем журналистский, скорее вежливо-дружеский.
–Чем ты займешься после закрытия?

Регана махнула рукой, давая тем самым дозволение уйти – чисто символическое, разумеется. Оставшись в одиночестве в огромном зале, она еще раз осмотрелась, прислушалась к тишине и отдаленных глухим звукам из мастерской. Достала читалку и усмехнулась, глядя как на ней торопливо набираются строчки вежливой болтовни Хэйса с курьером.
Она снова вытащила альбом и подробнее вчиталась в предисловие. Сначала вроде бы просто из интереса, но после первого же абзаца Регана переключилась на чтение с профессиональной точки зрения: присматривалась к стилю, прислушивалась, как подобранные слова звучат хотя бы в мыслях, отмечала тонкости и нюансы построения предложений. Закончив с предисловием, она долистала до следующего крупного куска текста, потом до следующего. Способность невероятно быстро осиливать большие объемы текста была одной из многих ее профессиональных навыков, отточенных до предела. При этом Регана толком не знала, зачем она так внимательно изучает его труд. Одно дело – описание типографии, с которой связано много личных переживаний и воспоминаний, другое дело – работа в ежедневной газете, о которой можно было бы похлопотать...
А зачем это она хочет похлопотать о его месте работы? Просто чтобы не дать пропасть таланту? Ну, наверное... Конечно, если служба занятости хоть что-то смыслит в своих обязанностях, она так или иначе направит Хэйса на творческую работу. Регана решила игнорировать мысль о том, что ей все-таки хочется предложить замолвить за него словечко в редакции – черт знает, почему.
На читалке набралось "Всего доброго" - сейчас Хэйс вернется.
–Все в порядке, я понимаю. Куда отправятся оставшиеся книги?
Ей было немного жаль, что она при всем желании не может откликнуться на его щедрое предложение набрать себе домашнюю библиотеку из его запасов. В уничтожении книги всегда было что-то... В общем, понятно что –  исторические ассоциации, чаще всего не самые приятные. И да, конечно, менять содержание уже напечатанных книг сложнее, чем электронных, хотя тоже практиковалось при большом желании, но Регана не считала древние издания а приори более правдивыми или точными – их тоже писали, опираясь, порой, на сомнительные источники, а порой поддаваясь стороннему влиянию. Ту же библию дополняли не раз и не два, и далеко не в высокодуховных целях.

Снова пришлось понимающе кивать. В первую очередь просто для вида, раз уж Регане чужда была такая священная привязанность к книгам, какая была у Никласа и прошлых поколений. Но даже если отбросить просто человеческую симпатию, которую она не собиралась отрицать, то это был еще один профессиональный навык – создать хотя бы иллюзию доверия и дружественной атмосферы. Ну, это базовая журналистика для чайников, в спокойной обстановке человек расслабляется и меньше следит за языком.
Да и не нужно быть специалистом, чтобы за этим спокойствием на лице Хэйса угадать настоящие эмоции. Один только усердно составленный альбом чего стоит, а еще Никласа выдавала необходимость занимать руки и искать занятие несмотря на то, что без этой его деятельности, если бы он согласился просто сесть за стол и коротко ответить на вопросы, интервью, скорее всего, кончилось бы гораздо быстрее.
Она подошла к одному из столов –  не к тому, который Хэйс приводил в порядок, к соседнему, чтобы не мешать – и, поймав в очередной раз его взгляд, улыбнулась очень скромно, одними уголками губ. Очевидные "соблазнительные" ухмылочки для слабаков.
–А ты хочешь, чтобы я осталась?
Да, конечно, само собой: ее отправили освещать все закрытие от начала до конца, значит, останется до завтра в любом случае. Но Хэйс-то этого не знает, а значит, это повод разнообразить сухое интервью и непростую тему. Такой вопрос, заданный таким тоном и сопровожденный таким взглядом хоть ненадолго, но отвлечет его от тягостных мыслей. Даже если он выкрутится, подыскав банальный, вежливый и нейтральный ответ. Как-никак, у нее в списке осталась еще пара вопросов, а еще больше угнетать атмосферу не хотелось. Новость не такая животрепещущая, как отношения с Канадой, но, как уже было сказано – британцы любят церемонии, и государство тоже заинтересовано в оказании некоторых почестей уходящему ремеслу, как и ко всему прошлому, якобы честно отслужившему свое. Улучшает моральный облик самого государства.

Как и ожидалось, атмосфера сама собой разрядилась. Скорее даже, разрядился негатив, а на его месте расползлись совсем другие оттенки. И если уж говорить о вежливости ответа вопросом на вопрос, так ведь Регана сама в этом плане не безгрешна. Выуживать Хэйса из его личной печали было не только полезно для интервью, но и просто весело. За всей этой тоской по отмиранию древней семейной традиции – Регана понимала это ощущение если не сердцем, то головой – скрывался интересный человек. Интересный, что важно, на разборчивый и даже капризный вкус Реганы. А еще ей почему-то очень понравилось, как он щурится. Ухмыльнувшись половиной рта, она посмотрела ему в глаза, стараясь заглянуть чуть дальше поверхностного образа владельца старинной типографии. Ей очень хотелось верить, что там таки есть, на что поглядеть.
–Конечно, – она кивнула с таким видом, будто подтверждала что-то само собой разумеющееся. А вот разъяснять ответа не стала, потому что интриганка. Чтобы укрепить впечатление, сняла с рубашки Хэйса микрофон и вернула тот в сумку. В любом случае она еще не настолько стара, чтобы так сразу забывать услышанное. К тому же, интервью войдет в выпуск не формате "вопрос-ответ",  Регана будет его пересказывать своими словами. Микрофон был формальностью, а от формальности они с Никласом успешно и без возражений отступали.
Регана затем повернулась и тоже принялась изучать все то изобилие, которое раскинулось на столах. Столько разновидностей бумаги она за всю жизнь не встречала, во многом потому, что и бумага тоже утрачивала свою важность в современном мире. Документы –  в таблетке, деньги –  в таблетке, школьные домашние задания, контрольные, экзамены –  в таблетке, почта –  в таблетке, вся ее профессия –  в таблетке, рисование – в таблетке. Неоновых стикеров и то не осталось – напоминания тоже писались на таблетку.
К слову о рисовании... Регана наткнулась глазами на несколько чертежей и пару незаконченных набросков. Аккуратно выудила их, чтобы лучше рассмотреть, потом бросила мимолетный взгляд на Хэйса.
–Ты рисуешь?

Регана не бунтовала против социальных норм открыто, но и протокол светского этикета признавала не всегда. Если человек ей нравился – черт с ними с причинами, по которым его угораздило – она выражала это открыто и напрямую, пусть иногда и по своему, а не так, как учат романтические комедии, которые штампует местное телевидение. Не следовала ни "правилу трех свиданий", не жеманничала и не кривлялась, а говорила так же буднично, как о погоде.
–Нет, не прямо сейчас. Если ты и впрямь захочешь, чтобы я уехала, я сначала сяду вот прямо тут, – она аккуратно расчистила место на столе и похлопала по нему ладонью, –Закончу интервью, напишу статью, да, тоже прямо здесь, с твоими творческими уточнениями, дам тебе почитать, чтобы получить подтверждение всем деталям, отправлю статью, а потом еще раз попытаюсь выдернуть тебя на ланч или предложу помочь со сборами. В общем, как-нибудь буду исхитряться, чтобы ты передумал.
Для частичной визуализации описанной перспективы, она сразу и залезла на расчищенное место, следя, чтобы на один листок бумаги не примялся. Продолжая рассматривать рисунки, а затем постепенно переходя и к остальным творениями – каким-то незаконченным текстам и наброскам, она все так же ровно разъяснила дальше:
–Если ты даже после всего этого не передумаешь и настоишь на своем, я, конечно, скажу тебе, что уеду, но на самом деле, сам понимаешь, работа есть работа. Завтра я все-таки появлюсь, несмотря ни на что, с надеждой, что ты уже пожалел о своем решении и искусал локти. Как-то так.
Пока он рисовал, она смотрела на его лицо и улыбалась, не без самодовольства. Потом приняла рисунок и одобрительно кивнула.
–Столько подарков от тебя, не знаю, как и благодарить.

Она наклонила голову и развела руками с некоторой театральностью, будто ожидая аплодисментов, но мгновение спустя вернулась к разомастным бумагам. Свой портрет она уже бережно отложила совсем отдельно, ближе к сумке. Особое внимание привлек один лист - с наброском каких-то стихов. Многие слова были вычеркнуты, вписаны заново, вычеркнуты... В общем, муки творчества.
–Личная инициатива – это в нашем деле часть служебных инструкций. То есть да, я сама вызвалась, – чистовик стихотворения нашелся на обороте того же листа, но наблюдать ход мысли поэта на черновике было занятнее, –Что ты еще печатал, кроме книг? И да, за столом будет удобнее, а тут с тобой – интереснее.
Она по прежнему не снабжала голоса чувственным придыханием, а говорила как есть, не отрываясь от своих изучений. Все же, не каждый день выпадает шанс вот так покопаться в прошлом, прикоснуться к нему кончиками пальцев, а не увидеть только с картинки в сетевой энциклопедии. В общем то, и этот день был последним из возможных, завтра все это перекочует невесть куда и тоже останется реальностью только в голове Хэйса. И ее.
Регане было все равно, что именно из ее слов заставило Никласа передумать. Она пока плохо себе представляла, чего хочет от него в итоге, импровизировала и просто с интересом плутала в новой ситуации, не зная и не предполагая даже толком, куда эти плутания ее приведут. Главное, что она занималась заданием и ей нравилось присутствовать здесь и сейчас. Регана предпочитала прилагать усилия к тому, чтобы интересные ей люди оставались поближе. Если интерес к Хэйсу продлится еще час – она уйдет через час, если еще день – уйдет через день. Но с тем же успехом этот интерес может продлится еще год, или десять лет, или вообще не иссякнуть. Интуитивно угадывать "своих" людей она не умела и, что главное – смирилась с этим. Ничего другого не оставалось, кроме как испытывать их по мере поступления в жизнь, методом научного тыка. Вот недавно жизнь подбросила ей Фреда, и теперь компенсировала  эту досадную оплошность Никласом.
–Я и на ленч не всех приглашаю, – Регана пожала плечами. Потом до нее дошло и она вскинула голову с некоторым недоверием на лице, –А ты так тщательно читал мои статьи?

Она знала, что ее статьи правят даже после того, как якобы утверждают последнюю правку. Это раздражало. Не потому, что ее слова перевирали или искажали их смысл, нет, их оставляли на месте, подсекали только самые острые углы. Все равно что отрезать колючки у розы. Смысл – да, почти не менялся, но менялась эстетика текста, его дух, его сила. И в итоге это были, конечно, ее статьи, но приглаженные, причесанные, напудренные. И кастрированные. Неудивительно, что образ, который возникал от чтения ее текстов, не слишком вязался с настоящей Реганой.
Но так же хорошо она знала, что лучший способ борьбы – продолжать писать по своему. Хотя бы по той причине, что писать так, как нравится главному редактору и дышащему ему в ухо государству, она попросту не умела. Оставалось только кивать, спорить за каждое слово, но потом мириться. От нее никто не избавится, именно потому что даже правка не делала ее тексты хуже, просто делали их другими, хоть и не менее качественными. Даже такой контролируемый бунтарь тоже на пользу правительству, дескать, вот у нас даже что-то похожее на свободу слова есть. Если же она будет чересчур настаивать и разевать рот слишком часто, то у нее отнимут журналистику так же, как у Никласа - типографию. Хорошо, если не жизнь заодно.
Регана почувствовала на себе пристальный и долгий взгляд Хэйса, но не оторвалась от все новых находок, а только улыбнулась. Понятное дело, что некоторых людей ее настойчивость и инициатива несколько пугает, как все неизвестное и не укладывающееся в стереотипы, но тем любопытнее было общаться с теми, кто в ответ проявлял интерес.
–Важность события можно усилить или ослабить – смотря как осветить его, – Регана пожала плечами, –Да, мне было интересно побывать здесь.
Уточнять, что еще было полезно выбраться из столицы и отсеять бесперспективное знакомство, она не стала.
–А открытки, карты, что-то такое тут тоже печатали, или в твое время уже не было спроса?