Вопрос и правда казался риторическим, так что Регана только усмехнулась. Все хотят быть особенными. На самом деле, те репортеры, что носились с главными последними событиями страны тоже надеялись, что исхитряться урвать самый лакомый кусочек, если будут бегать достаточно долго. Так что пока лезть в эту кутерьму бессмысленно – свои же затопчут просто из принципа. Зато Регана уже перешла с одним из Парламентских секретарей на легкомысленную переписку со смайликами в каждом сообщении, так и до случайной утечки информации недалеко. Если долго сидеть на берегу реки...
Додумать не успела, что-то в речи Хэйса затребовало внимания и даже уточнения.
–Что такое офорт? – она посмотрела на Никласа, перестав набирать статью.
Регана ничуть не смущалась своего незнания. Это была не ее область. Вполне логично, что она знает не все узкоспециальные термины. В конце концов, если бы журналисты стеснялись задавать вопросы, где были бы сейчас СМИ и Регана вместе с ними? Надо расширять кругозор, особенно, если это поможет поддержать милую беседу. Хэйс по собственной инициативе рассказал о старинных технологиях на века, это хороший знак - Регана украдкой улыбнулась – он делится информацией, которую сам считает важной, ее не надо тянуть клещами. Значит, хоть немного, но расслабился. Она сделала вид, что не заметила его взгляда у себя на ногах и несколько виновато склонила голову набок.
–Увы, я могу только верить тебе на слово, – Регана смягчила голос до совсем тихого, проникновенного, –Я росла, так сказать, на приложениях, требовавших обновления каждую неделю, – годам к восьми она сама уже научилась у себя на первой таблетке назначать эти обновления на ночь, чтобы не стопорили работу днем. Тогда же весь их класс уже учили писать коды.
Вытащив из сумки "Молот ведьм", она посмотрела на этот сувенир задумчиво и ласково, а затем снова взглянула на Хэйса, поглаживая переплет, как котенка.
–Это моя первая книга, которую не надо заряжать.

Регану интерес охватил настолько, что она отложила читалку, соскочила со стола, и подошла к Хэйсу, поближе рассмотреть диковинную штуку. Слушала она его внимательно, но все равно с некоторым трудом представляла себе процесс. Встав рядом с Никласом, она тоже тронула доску, очень осторожно, боясь как-нибудь ее испортить. Вглядевшись в рисунок, она сначала удивленно вскинула брови, потом нахмурилась.
–Это же тот самый... – она сбегала обратно к столу, взяла альбом, долистала до страницы с тем изображением, которое – если верить Хэйсу – получалось из простого куска металла, –Вот этот рисунок в итоге, да?
Она даже не пыталась скрыть удивление, переводя взгляд с доски в руках Хэйса на страницу в книге и обратно.
-–С ума сойти... Убиться же – такое делать, – все еще хмурясь, хоть и не сердито, а восхищенно, почти не веря, Регана поднесла альбом ближе к лицу, разглядывая готовую картинку, –Тут же и тени, и переходы, и фактура...
Таращилась она долго, как на восьмое чудо света, едва заметно качала головой, пару раз оглянулась на станок, который как-то участвует в создании этого чуда. В общем, оно и понятно, почему древнее искусство кажется более... Ценным, более уважаемым. Такая работа требует огромных затрат: время, силы, терпение. Нужна наверняка твердая рука это все царапать, потом еще работа с кислотой, в общем, вот это все, что Никлас рассказал, а Регана теперь пыталась представить.
–Очень круто. Я чувствую себя абсолютно бесталанной и практически бездельницей – мое искусство и вполовину не настолько заморочно.
Она и раньше испытывала это ощущение: в музее, когда видела какую-нибудь статую, изображавшую человека, одежду которого скульптор, не знавший ни лазеров, ни электрических  инструментов, выдолбил из камня до того искусно, что мраморная ткань казалась легче настоящей. А труд современного художника кажется до смешного легким – сиди себе в удобном кресле, доводи рисунок на экране до совершенства не краской и кистями, а подкручивая контраст и баланс белого по пол тона. То есть да, все равно страдание за перфекционизм и посаженное зрение, но эти жертвы выглядят менее ценными, чем работа с лаками и кислотой.
Закрыв альбом и бросив взгляд наверх – даже стоя Регана все равно была заметно ниже Хэйса – она беззлобно усмехнулась в ответ.
–Да, немножко так сложнее. А фотографией ты тоже занимаешься?

–Перенести на металл чужое творение с первого раза и при том его не испоганить – тоже искусство, – Регана пожала плечами, возвращаясь к своему – условно своему, но все же – столу, забралась на насиженное место, бережно отложила альбом и куда более небрежно подхватила читалку, –Ну и даже если официально это ремесло – все равно очень круто. А этот ты еще и сам рисовал, да?..
Ей пришлось вернуться к статье. Именно что пришлось, хотя уже не так и хотелось. Разговаривать с Хэйсом, тем более, с воодушевленным Хэйсом, было легко и просто, слушать его – интересно, как и изучать инвентарь типографии в непосредственной близости от него. На фоне всего происходящего и в стране, и в редакции вдвойне приятно отвлечься с однообразных разговоров на способы глубокой печати и гравировки. Некоторое время Регана просто сидела, молча и упрямо смотрела на Никласа, пока на губах играла улыбка, вмещавшая в себя и задумчивость, и неуверенность, и лукавство. Мимика у Реганы бывала богатая, когда она нарочно не сдерживалась в выражении эмоций.
Вдруг стало очень обидно, что этот разговор рано или поздно закончится. Даже если они сходят на обед, даже если увидятся еще завтра – потом ей надо будет вернуться в Лондон, а ему поехать на новое место работы. И нет никакой гарантии, что ему выпадет хотя бы тот же остров, не говоря про город. Регана испытала прилив воинственности: предпочитая не выискивать истоков таких вот новых мыслей, она уже хотела штурмом взять Службу по трудоустройству и собственноручно понажимать там все рычаги, отвечающие за распределение граждан по рабочим местам. Чтобы было, как Регана хочет. Почему она так хочет – дело десятое. С причинами проще разбираться, когда желание выполнено.
Наконец она все же опустила взгляд на экран – не тогда, когда пристальность и длительность взора вышла за рамки приличия, а позже, когда Регана сама мысленно решила, что у нее нет даже приблизительных идей организации штурма, придется отложить. Если не Службу, то что-нибудь все таки хотелось взять штурмом ради своей цели. Отвоевать Никласа у всей государственной системы.
Вновь принимаясь набирать статью, Регана еще на мгновение взглянула на него, теперь уже со вполне безобидным интересом на лице:
–Ты ведь это ремесло, грубо говоря, унаследовал, так? А тест на профориентацию тебе что сказал?

–Нет, это не для интервью, это я узнаю тебя поближе, – в очередной раз бросив взгляд на Никласа, Регана усмехнулась, теперь уже даже не пытаясь придать лицу тень загадочности, а вполне открыто демонстрируя многозначительный взгляд , –И нет, это тоже я делаю не со всеми интервьюируемыми, только с владельцами типографий, основанных непременно во второй половине восемнадцатого века.
Она вернулась к читалке, но не к статье, а к электронному письму, которое поспешно набрала до конца и отправила руководителю персоналом лондонского отделения "Таймс". Может это и не такой красочный штурм, как хотелось бы, но она сделала хоть что-то. Потом опять открыла на экране текстовый документ и невозмутимо продолжила работу.
Слова ложились легко и сразу как-то правильно: Регана не ловила себя на возвращении к одному и тому же абзацу снова и снова, чтобы подобрать формулировку поярче и посильнее, там и не нужно было ничего яркого или сильного. Тон получался именно такой, какой подходил ситуации – мягкий, спокойный, без пафоса, которым потом небось напичкают статью редакторы по указке сверху. В тексте сквозило не открытое сожаление, а скорее очень дзенская философия принятия. Регана отдала событию должное, но не написала при том некролога. Разве что ближе к концу аккуратно и почти незаметно кольнула государство иголкой на тему прошлых исторических случаев уничтожения книг.
Потом она еще несколько минут совсем не отвлекалась, даже на то, чтобы бросить взгляд на Хэйса – вычитывала ошибки в тексте, а если недостаточно сосредоточиться, то мелкие опечатки все же проскочат незамеченными. Да, понятно, их потом отловят в ходе других правок, но тут дело принципа и профессиональной гордости. Особенно, если "исходный" текст предстоит читать не редактору, а очень определенному владельцу типографии.
–В первом приближении как-то так, – вернувшись из мира букв и запятых, Регана выпрямилась и еще раз наспех пролистала всю статью, затем протянула читалку Никласу, тихо и несколько горько добавив: –За извращения стилистики после отправки я уже не смогу отвечать.

Пока Хэйс читал, Регана первые несколько мгновений наблюдала за его лицом – ей тоже было непривычно видеть реакцию на самый нетронутый из своих текстов. Интересное зрелище. Сам Никлас как будто не ожидал увидеть на экране именно то, что увидел. Регана не сдержала самодовольной улыбки и, пока он дочитывал, отклонилась чуть назад и потянулась всем телом с чувством выполненного долга. С достоинством приняв читалку обратно, она снова незамысловато улыбнулась и пожала плечами:
–Раньше не было повода так писать. Не за что, – помолчав, еще несколько раз ткнула пальцем в экран, –Я отправлю тебе эту версию, а то потом редакторы пришлют только официальную.
Вот и пригодился сохраненный контакт.
–Не передумала, – она усмехнулась и стала неторопливо паковать свое имущество и подарки. Портрет, чтобы не помялся, спрятала в страницах альбома. Устроить аж две книги и все гаджеты в сумке было не так просто, но кое-как впихнулось.
–Более того, я даже додумала присовокупить приглашение на ужин, – Регана взглянула на Никласа с вызовом, хоть и скорее лукавым, чем серьезным, – Или просто в бар – Дублин все-таки.
Старые стереотипы все еще существовали и в определенных масштабах некоторые культурные особенности поддерживались, как и отдельные памятники, и образцы старой архитектуры. Так, кажется, и Темпл-Бар был жив в общих чертах, хотя наливали и там тоже теперь только согласно пайковым нормам, что придавало традиции неловкую фальшь.
Соскользнув со стола, Регана осмотрелась в чуть опустевшей, но все еще не совсем покинутой мастерской.
–Тебе тут еще чем-нибудь помочь?

Глаза Реганы полыхнули чуть ли не злобным огнем – не любила, когда ей отказывали. В редакции она таким взглядом сверкала на каждого редактора, который лепетал что-то про "смягчение" ее текстов, но в этот раз огонь погас быстро. Наверное, лучше смириться. В конце концов, Никлас ей ничего не должен, и так уже согласился на обед, а на вечер действительно могли быть отдельные планы, которые не отменило даже ее очарование. Надо просто радоваться тому, чего уже удалось добиться, и не искушать судь...
–А чем будешь занят вечером? – Регана очень старалась смягчить голос до обычного, возможно, чуть бестактного любопытства, но напор в словах все равно сквозил, даже она сама его услышала и поспешила украсить впечатление улыбкой.
Мысленно при том уже готовилась к худшему. К тому, что Никлас вечер хочет провести с какой-нибудь женщиной, которая у него внезапно есть. К тому, что все те его взгляды она истолковала неверно. К тому, что первое приглашение он принял из вежливости, тем более, что ленч, если верить все тому же негласному социальному протоколу, считается невиннее ужина. К тому, что про завтрашний отъезд он интересуется как раз затем, чтобы выяснить, когда она от него отвяжется.
Даже лучше, пусть сразу скажет, пока еще Регана не зашла слишком далеко, пусть всего лишь у себя в мыслях. Хотя, конечно, в этом свете письмо в "Таймс" могло обернуться очень неловкой ситуацией. Как-то это раздражало – сначала делать, потом думать и находить очевидные подводные камни. Она аж удивилась – почему вдруг из-за Хэйса растеряла здравый смысл и поступила так неосторожно?
Паранойя такая паранойя.
–Я не купила обратный билет еще, – теперь уже удалось прозвучать беспечнее. Она неопределенно повела плечами, добавив, –Дело двух минут, а места там всегда есть.

Вот Регана и поняла, что спорить смысла нет, только кивнула, пытаясь придумать для себя удовлетворительное объяснение. Интуиция молчала, но логика честно старалась поспешить на помощь – если бы Хэйс хотел отвязаться, то претендентку на ужин при свечах бы упомянул, это такой... Довольно элементарный способ. Что там еще могло быть? Регане пришлось снисходительно саму себя поуговаривать – ну как что еще? Он же теряет не только место работы, но и жилье, а до ответа из Службы по трудоустройству (или из "Таймса", если руководитель персоналом не идиот) ему еще надо где-то пожить. Или у него намечены еще какие сентиментальные личные обязательства; Регана каждый раз слишком поздно вспоминала, что это скорее она особенная, без живых родственников, которых можно было бы навестить, без мертвых, на чьи могилы отнести цветы. А у нормальных людей все это есть.
Рассуждения как раз заняли ту секунду между ответом Никласа на вопрос и теперь уже его приглашением выпить. Регана с трудом удержалась, чтобы не просиять. Скрыть игривых бесов в глазах ей так и не удалось, но ответила она наигранно-задумчиво:
–Хм... Ну да, все завтрашние поезда до Лондона могут и отменить по какой-то роковой невероятной случайности, – она беззастенчиво подмигнула Никласу, –Мне ничего не останется, кроме как скоротать вечер в приятной компании.
Причем, мелькнула даже мысль кого-нибудь в железнодорожном бизнесе подкупить, чтобы так оно и получилось. Просто ради жеста, вполне в духе Реганы. Правда, в этот раз здравый смысл заставил вовремя одуматься – после такого жеста придется навсегда забыть о квартире побольше.
–Мои пристрастия трудно описать как-то коротко. Разве что "умные", как я и сказала, но, конечно, это не жанр, – она с удовольствием перескочила на эту тему и ей правда всегда было сложно объяснять, по каким принципам она выбирает произведения в библиотеках, –Мне одинакового умными кажутся и шекспировские трагедии, и Джойс, и какой-нибудь... Кизи, из заграничных. Больше о людях, о человеке в социуме, о личности и обществе. Романы, антиутопии, драмы – по большей части, хотя я жанрами и не ограничиваюсь, почти в любом жанре что-то умное есть.
Взяв чуть ли не первую попавшуюся тарелку с салатом – на вкус все и так почти одинаковое – она улыбнулась и пожала плечами.
–А писать я как-то нарочно не училась, только много читала еще со школы и если надо было писать – писала как есть, вворачивая обороты, которые запоминала из книг, – Регана не кокетничала, секретов у ее стиля действительно не было. Она усмехнулась, усаживаясь за один из столов, –Вот и до сих пор так. Грубо говоря – оно само.

Да, если они лучше друг друга узнают, то прощаться завтра, ну или послезавтра, да даже сегодня после этого обеда будет трудно. Оба это понимали и оба все равно продолжали лучше друг друга узнавать с настойчивостью заправских мазохистов. Регана хоть что-то сделала, чтобы изменить перспективы. И это незначительное "хоть что-то" было чуть ли не единственным, что она вообще могла сделать. Альтернативой было бы писать в Службу по трудоустройству или вот так просто, напролом просить Никласа поехать с ней. Собственно, когда вторая мысль пришла Регане в голову, она чуть ее не ляпнула открытым текстом, но прикусила язык и уткнулась в тарелку.
Салат, на вкус напоминал тонкую, чуть похрустывающую, но резину. Регана провела поверхностные раскопки вилкой, но и в нижних слоях не обнаружила ничего интересного, а потому потянулась за перечницей. Если насыпать побольше, салат будет хотя бы со вкусом перца.
–Спасибо, – она кивнула в ответ на комплимент про талант. Сама она себя одаренной не считала, но спорить и прибедняться было бы крайне мерзко. Да и было искренне приятно, что Никласу ее тексты нравятся. Кажется, даже подправленные.
Рассказывать о себе было тоже непросто. Регана некоторое время молчала, с сомневающейся улыбкой глядя на своего собеседника. Не то чтобы она не хотела чего-то ему говорить, скорее... Собственная жизнь казалась ей до смешного скупой, если не считать работы.
–В Ислингтоне, – вспомнив, что Хэйс может не разбираться в административном делении столицы, поспешно добавила: –Это район в Лондоне, довольно близко к центру. Из окна Темзу видно. Я живу на том же месте, в общем, с тех пор, как работаю в "Таймсе", это уже семь лет. Семьи у меня нет, питомцев тоже – в капсуле со мной и хомяку будет тесно, не то что собаке-кошке, – она улыбнулась, сделала паузу еще на пару листов салата, и продолжила свой бездушный перечень: –Выросла в Учреждении, заканчивала Кембридж. Раньше много спортом занималась, теперь только в спортзал успеваю, если успеваю. Журналистику выбрала потому что... Это весело. Во все, что происходит, можно совать нос, а это же как раз люди и социум – то, что мне интересно. И к тому же, – она отсалютовала Хэйсу наколотым на вилку помидором, –Иногда выпадают командировки и владельцы типографий. А ты всю жизнь в Дублине живешь?

–Я не помню своих родителей,  – Регана пожала плечами, ничуть не смущенная вопросом. Наоборот, так даже легче, чем просто пытаться сплести немногие факты из биографии в связный рассказ "о себе". Она помолчала и тоже несколько исподлобья взглянула в ответ,  –Но в Учреждении мне говорили, что отец чем-то грешил, а мать сама не захотела со мной возиться. Мне было пять лет, когда я туда попала, и новую семью мне не нашли.
Она не помнила, чтобы когда-то тяготилась одиночеством. Хотя, конечно, на самом деле тяготилась, и срывалась на других детях, только не отдавала себе отчет, что это ее печаль выражается вот так, а не слезами. Чтобы не думать о родителях она дралась, лазила по заборам, устраивала экспедиции, ну, или читала. А уж после регулярного введения наркотика память и вовсе поддалась легкой корректировке. И все же...
Все же оставалась какая-то обида, гнетущее подсознательное ощущение причиненной несправедливости. Насколько бы хорошо ее не опекало Учреждение, ей все равно хотелось огрызаться на него и на действующую власть в целом, колоться словами, ворчать, обличать. Регана и сама не знала, откуда в ней эта жесткость, почему пальцы на клавиатуре выбивают именно те резкие слова и обороты, которые потом вытравливали редакторы, почему она не пишет благодарные оды государству, давшему ей кров, образование и работу.
Какие-то образы постоянно ускользали из ее памяти. Иногда казалось, что вот-вот всплывет лицо, голос, имя и все встанет на свои места, все станет понятно, но это просветление никак не наступало, только дразнилось. Очень похоже на то противное ощущение, когда хочется, но не можется чихнуть. Только хуже.
Регана не наелась – ощущение сытости уже было забытым и считалось таким же дефицитом, как натуральный кофе – ей просто осточертело возиться с салатом, хотя в тарелке оставалась чуть ли не половина. Но желудок не сводило и ладно, она безнадежно оттолкнула тарелку от себя.
–И как тебе Оксфорд? – она попыталась весело улыбнуться, чтобы им теперь вместе не уйти в безрадостные размышления, –Когда я училась, они постоянно выигрывали у Кембриджа в футбол. Несмотря на все мои старания.
Собственно, всего два университета на всю страну, естественно, проходили многочисленные матчи и олимпиады. Хотя, конечно, Регане не так был важен выигрыш, как выплескивание лишних сил на тренировках по поддержке... Любого из видов спорта.

Регана не отдернула руки, но и не вернула жест никак. Просто пялилась на руку Никласа, тихо впадая в панику, потому что теперь приходилось срочно решать, что это его действие значит и во что она вообще позволила себе вляпаться. Нужно было наконец взглянуть прямо в суть своих желаний и дать идентификацию тому ощущению, от которого Регана до сих пор отмахивалась, думая, что просто хочет абстрактно "еще немного пообщаться" с Хэйсом. Теперь одно прикосновение – недолгое, мягкое, невинное, допустимое, в целом, даже при таком поверхностном знакомстве – вызвало неподдельную необходимость прикоснуться еще и еще раз. Это желание тоже зрело в ней уже давно, и его тоже она пыталась игнорировать.
Не успела (да и не решилась до конца) попросту взять его руку в ответ, но попыталась сделать какое-то невразумительное движение, чтобы тактильный контакт сохранялся чуть дольше, даже когда он отнимал руку. В общем да, отвлечь Регану от мыслей о прошлом у него прекрасно получилось.
–Там нечего было смотреть, – Регана махнула рукой, возвращаясь к прежней бодрой и даже дерзкой себе. Многозначительно ухмыльнулась, добавив: –Кроме меня, разумеется, но это ты уже с успехом наверстываешь.
Вот и Никлас строил свой график, как она – поменьше свободного времени. Регана могла только гадать, какие причины были у него. Ей-то просто не хотелось оставаться наедине со своими мыслями о себе. Вот и стала журналисткой, чтобы иметь дело до всего вокруг, только не до себя. Потому же так трудно было ориентироваться в собственных чувствах, как теперь, например.
–А вот после работы не так уж и много времени остается чем-то еще интересоваться, – она откинулась на спинку стула, –Газета и в воскресенье выходит. Но если успеваю – спортзал, покататься по городу, кино, если что-нибудь приличное дают. Если выпадает больше одного выходного подряд, в другие города езжу, просто побродить, потом в блоге описываю. Хотя, конечно, города уже почти все одинаковые, кхм... А ты чем занимался, кроме типографии?