"Попались" – единственное, что Орла позволила себе шепнуть Джошу, кивая на удаляющиеся спины Хэйсов, которых они не нарочно чуть нагнали в холле, выходя из редакции очень скоро вслед за ними. Орле же всех сборов только планшет убрать в сумку и унести с собой, а задерживаться на работе дольше не было резона. Вне Службы и вне дома запрещено говорить о задании, но очень уж не терпелось хоть как-то обозначить маленький успех (в котором Орла все-таки была изрядно уверена), особенно, любимому человеку, который порадуется и разделит воодушевление, потому что там работает над тем же заданием ради общего блага и национального спокойствия.
Но, разумеется, Орла знала протокол и все еще допускала ошибочность предположения, а потому ни энтузиазма, ни триумфа в ее лице не было. Уж конечно она не взялась в метро перечитывать заметки с последнего интервью – это было бы нарушением правил – и более того, даже не уходила в свои мысли, чтобы проиграть перед внутренним взором всю встречу от начала и до конца еще раз или два. Просто ехала домой вместе с Джошем, как обычно и, раз уж его работа это позволяла, интересовалась его событиями за день. Очень мило и по-семейному.
В людном вагоне Орла еще и очень нежно стискивала руку Джоша, поглаживала его пальцы своим. На людях больший контакт и необязателен. Мелкое прикосновение тем более ценное, более символичное, обозначающее, что они теперь никогда не потеряют друг друга в толпе. А в тесноте никто им и не запретит теснее прижаться друг к другу.
Добравшись до дома, Орла, конечно, не бросила все и не кинулась рассказывать. Сколько бы приятного хаоса не вносил в ее жизнь Джошуа, она все равно оставалась ревностной сторонницей порядка. И всего по порядку. Тем его уравновешивала. Оставить сумку на привычном месте, снять жакет, вытащить таблетку и поставить в порт, традиционно включить чайник даже без отчетливого ощущения желания выпить чаю... А нет, уже, пожалуй, с ним.
Орла улыбнулась Джошу, доставая чашки.
– Так ты там за дверью развлекал жену моего посетителя? – как и у мистера Хэйса, в ее голосе не было ревности или подозрений, а скорее одобрение. Учитывая их задание – много одобрения.

Домовито хозяйничать за обсуждением работы – новое для Орлы занятие, но и не очень, им с Джошем всегда было, о чем поговорить, разве что о заданиях пока не приходилось. И так мило вести общий быт, пока хватало терпения не сжимать друг друга в объятиях с порога, тоже очень приятно. Орла высыпала смесь замороженных овощей на противень и убрала в духовку.
Она отвечала только взглядами, пока Джош не высказал всех своих сомнений.
–Вещественных доказательств существования нет, но Служба исходит из вполне уверенного предположения, что оппозиция существует. Конечно, на самом деле я тоже надеюсь, что ее нет, – Орла улыбнулась очень понимающе.
В такое не хотелось верить, что есть более-менее активно существующая организация, долго и аккуратно уходившая от преследования и даже обнаружения, пока планировала что-то против государства, которое не может себе позволить гражданской войны в неспокойное время.
– Но если это так, то мы просто проверим всех интересующих нас людей и ничего не найдем. А то, что пока не было результатов поисков неудивительно, я уже говорила Питеру, – думая о работе легко было не запинаться на этом имени, которое в данном случае обозначало только начальника, а не соперника на руку и сердце, – Что для разнесения информации в широкие круги хватит и одного сотрудника на всю редакцию. И я пока опрашиваю только журналистов, а есть еще вспомогательный персонал, секретари, айтишники...
Орла с грустной улыбкой вздохнула и повернулась обратно к нарезанию салата.
– К слову, если я хоть как-то могу судить именно о психологическом портрете оппозиционеров, хотя бы обобщенно, то там мелких грешков и не будет. Это не мелкая сошка с легкой накипью простых человеческих слабостей на совести, это заговорщики, которые прекрасно понимают, что затевают большую и опасную игру. Они знают, какие именно из их намерений и взглядов противозаконны, это люди умные и аккуратные, которые точно знают, какую именно роль должны играть, чтобы не вызывать подозрений, и играют ее хорошо, – она бросила взгляд на Джоша и улыбнулась, – Ну, я, например, именно так стала бы ставить себе задачу, если бы сама хотела заняться чем-то подобным. А Хэйсы...
Помолчав, Орла пробежала внутренним взором по всей встрече с последним посетителем.
– Слишком много в их истории счастливых совпадений. Из всех опрошенных они пока самые вероятные кандидаты. Мелких грешков за мужем-то точно не водится, например. Его характер тоже вполне допускает такую деятельность, мозгов, осторожности и задатков хватает. С женой я еще не встречалась, но хочу.
Ссыпав измельченные листья в салатницу, Орла открыла добытую Джошем из холодильника банку с тем вкусным сыром, и стала аккуратно вытаскивать белые кубики из пряного масла.
– Их коммуникация для меня тоже остается пока самым темным пятном, но, например, у того же Хэйса до сих пор была полная типография обычной бумаги, которую, чтобы проверить, надо физически конфисковать или хоть увидеть. Ну а кроме того, как ни грустно это допускать, но в наш век высочайшего развития информационных технологий кто-то в подполье мог применить свои таланты и не во благо – умудрился соорудить и распространить средство связи, на которое наше специалисты еще не вышли. Сейчас и дети умеют писать приложения, – Орла закрыла банку и отдала Джошу убрать обратно, – И если такое допущение сделать, то это сразу многое объясняет. И в истории с Хэйсами, и в существовании и успехе оппозиции.

– Создатель средства коммуникации может работать в Кэтсхэд, знать все секреты. Мы же поощряем таланты, но увы, кто-то мог обернутся и против кормившей руки. Пока ничего нельзя исключать, технологии развиваются так быстро, сам знаешь. И есть же еще просто шифровки сообщений, условные обозначения, чтобы избегать триггеров, – Орла пожала плечами, затем открыла шкаф и в дверце стала среди баночек со специями искать нужную.
Отвлечься заставило то, как Джош произнес ее имя. Орла внимательно посмотрела на него, вглядываясь в глаза, в выражение лица. Затем мягко улыбнулась, понимающе склонив голову набок.
–Я это допускаю. И я говорила ему о том, что оппозиции может не быть вовсе, либо это не подпольное партизанское движение для подрыва национальной безопасности, а отвлекающие слухи для чего-то еще. Питер тем не менее настаивает, и хотя бы перестраховки ради нужно проработать версии, в частности версию о существовании серьезных деятелей. Ведь в лучшем случае мы ничего не найдем, и все останется спокойно.
Когда Джош ее обнял,как будто ради поддержи, она сперва удивленно замерла на мгновение – никогда не видела его в таком настроении – а затем тут же обняла его в ответ, мягко поглаживая по спине и затылку, поцеловала в висок, движимая невероятным приливом заботы – как профессиональной, просто прирожденной, так и семейной, о любимом человеке.
– Ты волнуешься за отца?..
В ее взгляде так и сквозило "хочешь об этом поговорить?". Рабочий рефлекс, но она часто так смотрела, просто потому, что Орла. И все же к нему примешивалась толика удивления. Она знала, что между отцом и сыном не все гладко и подозревала, что события пятницы положение скорее ухудшили. Но, конечно, Джошуа не настолько очерствел душой, и теперь Орла видела, насколько противоречивые чувства в нем соседствуют.
– Он прошел проверки перед тем, как приступить к новым обязанностям. Склонность видеть химер на них выявляют. Но... Я понимаю, что ты беспокоишься. И так же допускаю, что он ошибается, что я ошибаюсь. Но тогда дальнейшие проверки просто ничего не дадут, я буду этому только рада, – помолчав, она добавила, дотрагиваясь пальцами до волос Джоша: – Может, любовь с первого взгляда и правда существует, – мягко улыбнувшись в ответ на его взгляд, пояснила: – Ею Хэйсы объясняют скорую свадьбу. Ты по какой-то причине не хочешь их проверять? – она взглянула ему в глаза, без укора или подозрения.
Орла раньше работала с молодыми сотрудниками и у нее были предположения, в чем может быть дело: – Ты разговорился с миссис Хэйс, она тебе понравилась и теперь ты опасаешься ее проверять, на случай, если все-таки там что-то есть?
Сколько раз она это видела, когда начинающие сотрудники умудрялись воспылать симпатией к своему заданию, даже если то на самом деле был инструктор. Это одна из самых непростых для приобретения способностей – не привязываться с людям, которые в общении, может, и приятны, но таки представляют опасность. Одно дело втрескаться тут же, в своих, совсем другое – такой личный прокол за границей или на настоящем задании. Орле пришлось напомнить себе, что Джошуа, несмотря на то, что она уже давно не воспринимает их разницы в возрасте и опыте, тоже начинающий сотрудник, пусть и очень успешный. Слышала, как он смеялся в коридоре и знала, насколько способность вызывать искренний и веселый смех располагает к себе. Орла не ревновала к миссис Хэйс, только сожалела, что в худшем случае развития событий Джош... Расстроится.

Орла снова понимающе склонила голову. Новый начальник, серьезно хватающийся за неподтвержденные слухи – это сомнительная картинка. Но Орла, к несчастью, даже после непродолжительного и не слишком душевного общения понимала, что Питер не фанатичен, слишком умен и слишком твердо стоит на ногах, чтобы гнаться за навязчивой идеей. Замылившиеся глаза Службе не нужны, особенно на руководящих должностях. Кроме того, его взгляд на ситуацию на родине был сравнительно свежим, потому что за границами совсем другие условия работы. Другие заговоры, другие методы, другие масштабы. Возможно, он действительно увлекся не слишком важной идеей – но тогда проверки это выявят, а возможно он окажется прозорливее всех других сотрудников, если не станет недооценивать ситуацию.
В конце концов, Питер правильно сказал. Задача Орлы – делать свою работу. Разговаривать с людьми, влезать им в голову и на основе своих находок рекомендовать их к дальнейшим проверкам. Просто заниматься заданием.
Потому сейчас она даже больше внимания уделила не вопросу обоснованности подозрений, и даже не утверждению, что их с Джошем любовь случилась с первого взгляда (Орла, если честно, хотела возразить, но вместо этого только улыбнулась), а опять-таки тому, как в нем уживается беспокойство об отце, как о родителе на тяжелой и ответственной должности, понятная неприязнь к нему и даже очень нехорошее предположение о его методах и, следовательно, методах Службы в общем. Орле крайне не понравилось это слышать.
Пискнула духовка, отвлекая и давая время как обдумать слова Джоша, так и услышать его вопрос.
– Перед продажей типографии мистер Хэйс напечатал несколько экземпляров какой-то книги. Если он их продавал или... Если осталась хоть какая-то бухгалтерия, было бы хорошо выяснить, кому они разошлись, – Орла говорила, вытаскивая готовые овощи и перекладывая их в миску, – А остальное – да, что есть, и что может иметь отношение.
Она еще некоторое время обдумывала то услышанное, которое не понравилось. Закончила салат, нарезала хлеб, отнесла все на стол, потом принесла тарелки, мимолетно улыбнувшись, что Бальтазар проявляет какой-то интерес к протянутой руке, хоть и не энтузиазм. Расставив все на столе, Орла обхватила себя руками.
– Ты серьезно считаешь, что твой отец настолько одержим идеей, что станет допрашивать невинного человека, да еще методами, которые заставят сознаться без вины? – она смотрела очень сосредоточенно, даже тяжело, потому что право на ошибку оставляла не только себе, но и другим психологам.

О книгах Орла слушала внимательно, но только кивала. Напоминала себе, что детективная составляющая – не часть ее работы, но она все равно запоминала и прикидывала. Экземпляров не так много, но и масштабы оппозиции неизвестны, да и одну книгу с легкостью можно передавать из рук в руки, определенные страницы фотографировать... В общем, да, никакая не задача. То, что большая половина ушла к функционерам тоже ничего не значит. Они, увы, не безгрешны, а кроме того, отличаются тем, что в их домах зачастую работают не роботы, а живые люди. Орла знала, например, что ее мать очень любит концепцию горничной. Всего одной, и со строгими правилами пользования, с контрактом и зарплатой, но так же и обязанностями, вроде чепца и передника. И не одна миссис Рафферти любит тратить деньги именно так.
Джош озвучил местоположение только восьми книг из десяти. Допустим, еще одна у самих Хэйсов. Тогда где еще один экземпляр? Затерянная подозрительная книга, ну да, все больше смахивает на детективный сюжет для кино. Впрочем, возможно, книги действительно не имеют отношения к делу. Бумага все равно остается прекрасным способом передавать информацию. Легко спрятать, легко уничтожить...
Впрочем, Орла мысленно тоже напомнила себе, что все это можно выяснить и обговорить потом. Официально их рабочий день закончен. Продолжить можно утром, и то, после девяти. Успеют отвлечься. И не раз. Перво-наперво – отвлечься на ужин. Орла мягко тронула руку, которой Джош держал таблетку, внимательно следила, чтобы только руку, а не сам девайс, мягко отводя ту в сторону. Сама встала поближе и опять зарылась пальцами в его волосы. После целого дня работы приятно было просто дотрагиваться.
Она знала о настойчивости обоих Бриггсов, но после пятницы Питер запросил другого психолога и отменил ежедневные личные отчеты. Орла так и не спросила, куда в тот раз уходил Джошуа, но догадывалась. Значит, Питера можно образумить. К тому же, то было дело личное, завязанное на эмоциях, а это работа. Если Регана не представляет государственной опасности, ей ничто не грозит.
– Если они невиновны – они не пострадают, – Орла смотрела на сидевшего на стуле Джоша чуть сверху, ее голос звучал очень негромко и очень твердо, – Допросы утверждает и наблюдает не он единолично, впасть в фанатизм ему не дадут, – она чуть склонила голову, только больше утверждая сказанное, затем улыбнулась и наклонилась поцеловать Джоша в лоб, – Наш рабочий день уже кончился, завтра продолжим о работе. А сейчас надо отдохнуть и отвлечься, а то мы перетрудимся.
Орла усмехнулась, еще полюбовалась на своего жениха, наконец вспомнила про накрытый стол и устроилась на стуле рядом.

Не сказать, чтобы Орлы не одобряла совмещения трапезы с чем-то еще, сама ведь зачастую читала или смотрела что-то за едой. Скорее уж она правда считала, что рабочий день не следует без большой нужды растягивать на круглые сутки. Вот так глаза и замыливаются, если не отвлекаться от заданий, по углам начинают мерещиться угрожающие государственной безопасности призраки. Но Джош пока не превращался в трудоголика, срочные задания заканчивал скорее редко, чем часто, обычно тоже отвлекался на уютные разговоры.
Потому Орла покосилась на таблетку у него в руке, но ничего не сказала, повернулась перемигиваться с Бальтазаром. Услышав вопрос о препарате, отозвалась механически, выдавая заученный за много лет ответ, даже не отрывая взгляда от террариума.
– Разработанное на основе морфия мягкое успокоительное, среди медиков – "обезболивающее для души", используется как антидепрессант и для смягчения разового эмоционального упадка после тяжелых событий в жизни, как, например, смерть близкого человека, пережитое насилие или изнасилование и так далее. Препарат предотвращает наступление кризисного эмоционального состояния, в котором пациент может причинить вред себе или окружающим, или совершить самоубийство. На память влияет не сильно, стимулирует существующую в головном мозге функцию подавлять тяжелое воспоминание.
Отчитавшись, Орла все же повернулась голову и натолкнулась на требовательный взгляд, непонимающе нахмурилась в ответ, но теперь настала ее очередь слушать. Не донеся вилку до рта, оно положила ее совсем, потому что после первой пары фраз аппетит пропал начисто. Выпрямившись, Орла очень по-деловому сложила руки перед собой, серьезно вникая в то, что Джошуа считывал с экрана, в процессе, конечно, все больше хмурилась.
Дослушав, она положила локти на стол, переплела пальцы и прижалась к ним губами. Орла всегда долго думала, они с Джошем когда-то долго рассусоливали эту ее привычку. Обнаруженная информация несколько меняла дело, разумеется, и поведение оставшихся в живых мистера и миссис Роуз вызывало вопросы, однако...
– Там указано, почему ребенок был отправлен в Учреждение, а не на воспитание живым родственникам? – Орла смотрела в пространство перед собой, но чуть повернула голову в сторону Джоша, – Если после потери подряд обоих родителей ребенок пережил слишком сильное эмоциональное потрясение и не смог ужиться с попечителями, то специалистами могло быть принято решение об отлучении ребенка от родственников. Тем более, если ее дядя – близнец отца, один только его образ оставался бы слишком сильным эмоциональным триггером и лечение не дало бы плодов, ребенок был бы обречен либо жить на препаратах, либо переживать кризис при виде родного дяди.

Отредактировано Orla Rafferty (2015-05-25 12:11:52)

Ну да, вот и законченный рабочий день, вот и начало уютного семейного (уже почти официально) вечера, вот и "не перетрудились". Отодвинув свою тарелку подальше, Орла смиренно-досадливо вздохнула, поднялась со своего места, принесла свою таблетку, затем уселась обратно. Открыла все присланные Джошем файлы и принялась листать до медицинских, положив теперь только один локоть на стол и самыми кончиками пальцев той же руки подпирая голову у виска.
Досада была вызвана не ленью заниматься заданием, а... Ну, да, в какой-то мере нежеланием загружать им вечер. Пока терпит, работа должна оставаться на работе. Вернувшись домой, хотелось отдохнуть, отвлечься, не копаться в чужой тяжелой судьбе. Кроме того, откладывание детального изучение в худшем случае подарило бы Хэйсам лишнюю ночь в покое и вместе. Теперь же, если Орла с Джошем найдут хоть какое-то серьезное доказательство или подозрение – долг велит сообщить сразу, потому что гипотетически за эту ночь еще можно было бы раздать информацию и что-то предпринять. Но в первую очередь Орле просто хотелось отдохнуть и поговорить с Джошуа о чем-нибудь другом. Ну да теперь уже.
Орла специалист и умеет читать между строк медицинские карты, особенно психотерапевтические. Однако, она не слишком точно знала, как работает документационная система Учреждения. Тем более, в случае, когда дело касается парламентарского ребенка. Но Орла снова слушала до конца, не перебивая, не реагируя на прикосновение Джоша к плечу, никак не комментируя активной личной жизни миссис Хэйс (больше того – даже не формируя никакого мнения мысленно), затем еще раз вернулась к документам более, чем двадцатилетней давности.
– Два года – тем не менее короткий срок, чтобы разграничивать две трагедии. Сперва ее отец гибнет, затем мать медленно сходит с ума, – Орла искренне нахмурилась, сопереживая прошлой Регане, – Передачу родственникам не сразу стали бы оформлять официально, – в ее голосе все же теперь звучало меньше сухой уверенности, больше рассуждения, – Чаще всего в процессе усыновления или оформления опеки новая семья видится с ребенком  много раз до его переселения. Выстраивается фундамент для отношений. Если стало ясно, что госпитализация миссис Роуз необходима, то и ее не стали бы забирать со дня, особенно, если она не была агрессивна, – отчеты указывали не на агрессию, а на полную апатию, даже по отношению к собственной дочери, – Окончательное оформление всех решений могло совпасть. Врачи, скорее всего, устроили подготовительный период, неделю или две наблюдали, как ребенок реагирует на других родственников, и если реагировал плохо, то полное отлучение и частичное подавление воспоминаний в данном случае действительно может показаться жестокой тактикой, но куда меньшее из остальных зол, – Орла говорила с понятной горечью, но и могла понять именно такой выбор, а затем взглянула на Джоша, – Даже при подавлении воспоминаний эмоциональные всплески и проблемы с поведением более чем нормальны, и там не было ничего кризисного, – она мягко, успокаивающе сжала руку Джоша, – Ты сам говоришь, что с ней сейчас все хорошо. Решения специалистов иногда кажутся мучительными, особенно, когда дело касается детей и такого чудовищного стечения обстоятельств. Как медики иногда вынуждены делать пациенту больно, чтобы в итоге ему стало лучше, – говорила Орла снова очень мягко и убедительно, заодно убеждая и себя лишний раз, после помолчала, склонив голову набок и наблюдая за лицом Джоша, и наконец продолжила, – Проверь, пожалуйста, есть ли еще что-нибудь на мистера Хэйса. И на этого Фреда, просто на всякий случай, хотя она могла к нему и для отвода глаз съездить.

Джош зачитывал куски из следующих и следующих папок, Орла не успевала сосредоточиться на каждом куске информации, не успевала вчитаться в присланное, потому что таблетка раз за разом выбрасывала сообщение о новом входящем файле. Не успевала придумывать, притягивать за уши оправдание системе, которая до сих пор виделась ей не святой, конечно, но во вменяемой пропорции сочетающей в себе непопулярные методики и предусмотрительную заботу, а теперь казала какие-то совсем уж нелицеприятные личины.
Орла хмурилась в файлы, потом отчаялась в них вчитаться, стала хмуриться на такое же затянутое тучами лицо Джоша, и теперь в ее голову полезли совсем другие догадки. Это были не сомнения и метания начинающего сотрудника, который собирался на свое первое задание по устранению опасного элемента, тут сомнения были гораздо более масштабные, на глубоко личном, идеологическом уровне. И он не рассуждал о Хэйсах, о весомости доказательств, чтобы избежать дедуктивной ошибки, он их выгораживал.
И Орле было не легче. Доносы Фреда, за которые ему объявили благодарности, единственная не работающая камера в ночь убийства, пожар в типографии, какие-то сомнительные заморочки с ребенком Роузов...  Малоприятные факты хлынули гнойным потоком, как из под содранной с нарыва кожи, и точно так же заставляли уже даже не хмуриться, а морщиться в непонимающем омерзении. Как часто бывает, первым желанием Орлы было отгородиться. Закрыть глаза и уши, не видеть и не слышать, как-то вернуться в привычный, спокойный, размеренный мир, со своими сложностями, но в остальном – очень ее устраивающий, очень удобный и хороший.
Но мыслей из головы не выкинешь, а память задавит только тот препарат. Орле было обидно. Она чувствовала себя обманутой, использованной самой системой ради того, чтобы поддерживать людей и режим, которые при этом способны... Вот на это все. И ведь это при том, что она и до сегодняшнего вечера вполне отдавала себе отчет в несовершенстве окружающего мира. Да и любого мира вообще, но этот отдавал какой-то очень уж неприятной гнилью. Разрастающейся плесенью, которую упорно закрашивали в приятные цвета, но не вытравливали.
Она все еще молчала, когда Джош встал, даже не пошевелилась, когда он отшвырнул таблетку. Сколько бы неприязни Орла не испытывала к услышанному, сколь бы обидно ей ни было за испорченный вечер и навсегда перевернутое представление о современности, тяжело было как-то принять мысль о том, что оппозиционеры имеют право, обоснование для своего мнения, веский повод хотеть что-то изменить. И что Джош тоже вполне очевидно им симпатизирует, если вообще не...
– Ты тоже... С ними? – голос Орлы звучал так же глухо, она невидящим взглядом таращилась в погасший экран таблетки.
Почти физически ощущала, как где-то во внутреннем стержне ее веры пошли трещинки. Что-то скрипело, где-то по краям уже сыпалось и отваливалось, но предать все то, что тридцать с лишним лет она считала естественным порядком вещей и благоприятным путем – на это требовалось время. В кончиках пальцев угадывалось почти автономное желание – привычным движением разблокировать таблетку и найти в контактах Питера.
Если бы Джош потерпел и отвлекся, у них тоже была бы еще ночь. Как и у Хэйсов. Орла прикрыла глаза, опуская голову и заставляя себя сжать руку покрепче, мешая пальцам исполнять гражданский долг. Как тогда, когда она еще подумывала о том, что можно вернуться к Питеру, мысль потерять Джоша ужасала, холодила внутренности и приводила в отчаяние. Черт с ними, с идеологией и с оппозицией, как не хотела Орла отдавать его другим женщинам, так не хотела и сдавать властям. Она никому его не отдаст, пока жива.
– Я... – Орла облизала подсохшие губы и набрала побольше воздуха, но так и сидела с закрытыми глазами, а таблетку отодвинула подальше, – Я тебя не выдам, – ее голос звучал очень уверенно, даже собственнически, несмотря на слабость, – Я никому тебя не отдам, – она зажмурилась, пока в голове начало укладываться, на что именно она подписывается, вспомнился почему-то взгляд Питера, – Но я должна знать, что происходит, чтобы правильно писать отчеты и... Правильно молчать.

– Я никому. Тебя. Не отдам, – Орла произнесла это еще раз, медленно, чуть не по слогам и гораздо тверже обычного. Тверже, чем вообще когда-либо разговаривала, не только с Джошем, вообще, давно, если и вовсе хоть когда-либо так говорила. Будь ее голос при теперешнем волнении способен на еще чуть более сильные интонации и скачки, она бы попросту рявкнула эти слова. Не на Джошуа, а вообще на весь остальной мир, на свое внутреннее правоверное Я.
Дело было вообще не в нем. Не в оппозиции, гори она синим пламенем. Дело было только в Орле. Когда привычный мир рассыпается на глазах, обнажая гнилое нутро, когда следующий мир вместо него только хочет начат строиться горсткой подпольных активистов неизвестно на какие средства и какими методами, когда за один только вечер вся реальность становится непрочной и опасной, само существование и наличие в черепе информации является преступлением – хочется держаться руками, ногами и зубами хоть за что-то постоянное, твердое и нерушимое.
За любовь, например.
Если Джошуа сдать сейчас, она потом все дальнейшие годы жить с этим. Вспоминать, рыдать, изнывать, метаться, тосковать. Закончит, как Элис Роуз. Подержится-подержится, а потом внутренний ресурс израсходуется и состояние резко ухудшится, потому что завтрашний день утратит смысл и единственным вопросом останется – кому завещать Бальтазара. А если они попадутся вместе, то... Они попадутся вместе. Все равно вместе до конца. Не придется жить друг без друга.
Орла по прежнему пялилась в пространство перед собой. Ей было ужасно страшно. Ей казалось с непривычки, что Питер сколькими-то там этажами ниже все слышит, что в лифт уже набиваются другие сотрудники Службы с разрешением на арест, что по всей квартире из ниоткуда выросли камеры и жучки-микрофоны, что счастье закончится вот прямо через час, ну или завтра утром. Только мысль больше никогда не видеть Джоша и потом еще получить официальную благодарность за раскрытие заговора и поимку предателя в Службе – еще страшнее. Значит, вместе до конца, даже если только до истечения часа или до утра. Главное, что вместе.

У нее не было сил обнять его в ответ, она таки сидела, опять будто сжавшись, застыла, словно оглушенная мешком, полным песка. Не знала, что теперь. Как теперь жить, что думать. Орла очень привыкла быть честной, теперь же вся ее жизнь будет состоять из круглосуточной лжи, которая пусть и служит, возможно, какой-то благородной цели, но сама по себе отвратительна, как процесс кривления душой.
Ей хотелось обратно, в уютный, хороший, тихий мирок, в котором она работала, жила с любимым человеком и любимым удавом, собиралась замуж и постепенно морально готовила себя даже к вопросу детей. Теперь же было дважды обидно. И привычный мирок оказался холеной антиутопией, и дальнейшая жизнь превратилась в тайную, скрытную игру с сомнительными шансами на победу.
Орла так и молчала, безвольно уронив руки на колени, никак не реагируя на объятия Джоша. Если бы она хотела добыть информацию из него, уже стала бы воодушевленнее, выспрашивать и вникать. А она просто сдерживалась, чтобы не разрыдаться во второй раз меньше, чем за неделю. Разрыдаться просто от безвыходности. Она эгоистично не хочет отдавать Джошуа и не хочет жить, уж во всяком случае без него, в мире, гнилые оттенки которого сегодня увидела. Лучше уж с Джошем, продержаться, сколько получится.
К собственному стыду она опять вспомнила Питера. Представила себе ту безмятежную, тихую жизнь, которую бы они вели. Без... Этого всего. Сейчас заканчивали бы ужин или уже пили чай за вечерними новостями. Или работали бы над заданием, но еще с каким-то программистом, не были бы привязаны к каким-либо оппозиционерам, раскрыли бы заговор. Орла бы ничего не знала, что портило бы ее розовые, как оказалось, очки. Но она знала сейчас, что никогда не сможет вернуться ни к той жизни, ни к Питеру. Просто она очень любит Джоша, и из этого следует все остальное. Как бы ни хотелось покоя – Джоша, целого, невредимого, хотелось возле себя гораздо больше.
Орла наконец собралась и слабой рукой погладила его по затылку.
– Ты не должен мне ничего рассказывать, – ее голос звучал бесцветно, и через плечо Джоша она все так же смотрела в никуда, – Я напишу отчет так, как ты скажешь, я никого не сдам. И ты можешь перепрятать все файлы, если умеешь, и... И все стереть у меня с таблетки, как будто я ничего не получала... И можешь ничего не рассказывать, я тогда не смогу проговориться.
Она обняла его и другой рукой тоже, чувствуя, как ком подступает к горлу.
– Мне все равно, на чьей ты стороне, я не хочу без тебя жить.

Все это время состояние Орлы мало изменилось. Она только ослабила объятия, когда Джош потянулся за таблеткой, потом нахмурилась, услышав обращение "пап". После всего что было, после того, как она сама не один год очень строго разграничивала их для себя не как отца и сына, а как двух отдельных однофамильцев, после того, как от одного ушла к другому (во всяком случае по мнению того одного), после того, как в разговорах Джошуа отца даже отцом не называл, а только по имени, теперь вдруг такое домашнее обращение показалось странным.
Эта мысль чуть отвлекла, но не развеяла общей подавленной апатии, в которую Орла до сих пор успешно впадала.
Она слушала просьбу Джоша и у нее перед глазами смешной мультипликацией замелькали собственные мысли, которым теперь срочно понадобилась перестроиться, пережить замешательство, дезертировать из одних устоев и переметнуться на сторону противника. Воспринять целую новую тактику, логику поведения. Орла теперь же, наверное, не хочет отлавливать оппозиционеров. Теперь она тоже хочет помочь им скрываться, потому что в противном случае могут пострадать не только приятные, но чужие Хэйсы, а и ее родной Джош. Понадобилось несколько мгновений перед тем, как Орла более-менее перенастроилась и сообразила, что прослушка таблеток – одновременно знак об их с Джошем добросовестной работе, и наличие каких-то подозрений, которые, видимо, не оправдаются, если Хэйсов предупредить. Как-нибудь. Наверное, Джош знает как.
Орла и правда не хотела думать дальше. Не хотела узнавать ничего, чтобы не носить в себе чужих тайн и рисковать проговориться. Ей хватало холодного ужаса от того, что где-то на этой неделе так или иначе придется зайти к Питеру, смотреть ему в глаза и говорить, что ничего найти не удалось. Она не знала, как будет это делать. Знала всю теорию техники обмана, выдающие признаки и прочее, и прочее, но сама о себе не знала, насколько убедительно врет, особенно на такие важные темы и особенно под взглядом старшего Бриггса.
Даже когда Джош после звонка подхватил ее на руки, Орла не изменилась в лице и не пошевелилась. Не избегала его взгляда, просто смотрела перед собой, внутрь себя. Укладывала там всю новую информацию, пыталась ориентироваться среди поломанных и разбитых убеждений, веры если во все государство, то в Джоша. Как когда он впервые ее поцеловал, только тогда там сыграли еще ее эмоции, да и сдерживающие рамки были надуманные, а сейчас перевернулся весь мир. Наверное, что-то подобное ощущали люди во время. когда стало доказано, что земля круглая, а не плоская. Орла теперь тоже привыкала примерно в том же масштабе.
Она не пошевелилась и почти не заметила, как Джон снял с нее одежду, опять. Стало только прохладнее, а потом согрела приятная вода. Не нашла в себе сил как-то отвечать на его заботу, так и стояла безвольной куклой перед ним, несколько раз прикрыла глаза и зажмурилась, чтобы сдержать слезы. Сдержала. Опять стало прохладно, когда вышли из душа. Орла послушно подняла руки и продела их в рукава халата, все так же молча. Услышала тихий шепот, услышала про свадьбу.
– Мы доживем до нее? – она посмотрела на Джоша не пытливо и не жалобно, а просто очень ровно и серьезно. За истекшие минуты она совсем забыла, что какое-то будущее еще возможно, что ей не предстоит только прятаться. Хэйсы же как-то... И работают, и поженились. И оппозиция вообще тем и неуловима, что не предпринимает ничего активного, и жизнь не кончается. Только Орла все равно еще была слишком потеряна в собственной голове, и боялась. Теплая вода не смысла всех волнений. Джош захотел жениться, даже когда она была психологом Службы, тесно работающим с Питером против оппозиции. Значит, у него ведь был какой-то план, какая-то уверенность. И теперь в его уверенности и в его поддержке нуждается его будущая жена.

Будут жить в мире, чуть лучшем, чем наш, нынешний.
Орла очень хотела на этот месте философски-грустно усмехнуться, но сил не хватило. Когда так кардинально переворачивают все привычные устои – это очень выматывает. Но даже в силах и в лучшем настроении она не возразила бы тут ничего нового: что лучший мир для следующего хочет строить каждое поколение, что недостатки в своем мире видят при любой власти, при любой системе, при любом строе. Что все никогда не будут всем довольны. Даже большинство, скорее всего, не будет. Сколько было в разных культурах золотых веков, столько было и революций, сколько террористов, столько и борцов за свободу.
Уничтожить страну вообще редко кто хочет. Установить свои порядки... Вот на это уже куда больше кандидатов и каждый считает, что точно знает, как лучше. И не читая их мысли напрямую ни в каком случае нельзя быть уверенным, что действуют активисты именно ради общего блага, а не личного обогащения. Скорее всего, и нынешний режим строили люди, отчасти заботящиеся о благе, отчасти желающие оставить за собой вкусные позиции в стране.
Так будет и с оппозиционерами, когда они дорвутся до власти. Так будет и с теми, кто в итоге захочет их свергнуть, такие обязательно найдутся, и это все обязательно случится, если они добьются своего. Они порадуют одних и разозлят других. Чьим-то детям будет в будущем мире жить лучше, чьим-то хуже, и кому какая доля выпадет никто не может предсказать. Это не значит, конечно, что надо мириться и не пытаться. Только Орла малодушно надеялась, что ее жизненный путь обойдется без этого, а уложится в ту часть между двумя режимами, когда никто никого не свергает.
Она молчала обо всем об этом, но наконец пошевелилась. Уютно устроилась на диване под боком у Джоша, сжавшись в тревожный махровый комок. Уткнулась в него, стараясь впитать через прикосновение еще этой его уверенности. Хорошо, что он говорит о свадьбе и детях. Хотя множественное число последних несколько смутило Орлу. Никак не откликнувшись на его риторический вопрос, она отпила теплого чаю, который тоже помог еще успокоиться.
– Что мне теперь делать? – она так и не взглянула на Джоша, теперь смотрела в кружку и говорила по прежнему бесцветно, с какой-то обреченной покорностью, – Ну... Как мне тебе помогать с... Со всем этим? И когда ты хочешь меня знакомить с семьей?
С последним вопросом Орла опустила взгляд на кольцо, коснулась камешка большим пальцем, и припомнила, что ей-то тоже еще только предстоит сообщить матери о радостном событии.

Делать свою работу. И делать вид, что ничего не изменилось. Да, пожалуй, Орла справится. Только нужно время. Жаль, что признание Джоша не выпало на пятницу, тогда за выходные Орла снова пришла бы в себя. А лучше отпуск, или хоть больничный на неделю. Просто... Отсидеться так, как она сейчас – ничего не делая, не предпринимая и не решая, только пялясь в одну точку, давая мыслям улечься. Ей всегда нужно было время подумать, даже с Джошем, хотя в общении с ним этого времени требовалось все меньше.
Но сейчас произошел слишком сильный переворот внутри, слишком резкое потрясение. А завтра придется опять идти в редакцию и допрашивать людей, только теперь искать она будет не врагов, а сторонников. Ну как, искать... Иметь в виду. Делать свою работу на два лагеря и убедительно играть свою роль. В кои то веки придется надеть маску, которых Орла отродясь не носила, что бы там кому ни казалось.
Она только кивнула в ответ на распоряжение Джоша (которое именно так и восприняла), и отпила еще чаю. Он помогал, не давал кому окончательно собраться в горле. А там и тему сменили.
Орла теперь не только кивала, но и дернула плечом. Не выражала этим безразличие к традиционным вежливым визитам и церемониям по знакомству с родителями, против оных она ничего не имела, только правда сил не было с большим энтузиазмом откликаться, а когда именно назначать встречу – неважно. Джош и сам знает, когда они работают.
– Я напишу матери... На днях, – Орла сделала еще глоток чая. Не обещала ни сегодня, ни завтра, потому что миссис Рафферти, услышав новость, бросится звонить и тоже назначать встречи (и она как раз захочет официальный ужин из трех блюд как минимум). Затем Орла добавила чуть резче, – Принципиально ей или нет неважно, как назначим, так и будет.
Да, конечно, хотелось, чтобы хлопоты закончились. Орле тоже хотелось, чтобы они уже кончились. Как со свадьбой, так и с оппозицией. Она слабо поцеловала Джоша в ответ и грустно улыбнулась его словам.
– Мне нужно время. Все это... Принять, – улыбнувшись чуть шире, припоминая случай из давнего их общего прошлого, – Я привыкну.
Помолчав, она сделала еще глоток из кружки и снова заставила себя отвлечься.
– Когда ты хочешь свадьбу? В этом году?

Продержаться ли месяц?
Орла нервно усмехнулась, учитывая, что еще пару минут назад ей навязчиво казалось, что она и до утра едва доживет. Во всяком случае, в своей квартире, в привычном мирке и с обещанными перспективами свадьбы и семейной жизни. Но теперь, после того, как первый шок отхлынул, в голове начала укладываться уверенность Джоша в том, что с ними все будет хорошо, что гражданская война начнется не завтра и не через неделю, что в жизни вообще мало что изменится, кроме экспоненциально растущего количества фактов, которые придется скрывать.
Август... Август хорошо, подойдет. И погоды обещают ничего себе, может, даже несколько солнечных дней подряд. Правда, миссис Рафферти станет возмущаться, что за такой срок приличную свадьбу не подготовить, но на эту тему с миссис Рафферти ее предстоит повоевать на словах, причем, за каждую составляющую деталь церемонии от платья до подушечки для колец, и уговаривать придется не слишком размахиваться.
– Не понравишься, – Орла очень твердо кивнула, вообще не раздумывая над вопросом, а затем подняла взгляд на Джоша и впервые за вечер снова улыбнулась мягко, непринужденно и даже весело, – Но это ничего. Ей даже я не шибко нравлюсь.
Что, собственно, было правдой. Орла была образцовой дочерью ровно до тех пор, пока бизнес ее матери не был включен в государственную монополию, пока оставался вопрос преемника в руководстве. До этого Орла с матерью общались мало и ненавязчиво, а потом разругались в пух и прах, и вот миссис Рафферти до сих пор надеялась на индульгенцию.
Орла чувствовала, что из-за Джоша они разругаются снова. Ну как... Ее мать будет ругаться, в основном зацикливаясь на вопросе возраста жениха, а Орла будет кивать, слушать и очень спокойно отвечать, рассказывать о своих высоких чувствах, потому что это больше бесит и быстрее потрошит оппонента.
Но это все действительно не важно. Теперь важно выжить. Ну... Пережить. Для Орлы. Принять новые правила игры и смириться. На фоне всех открывшихся сегодня истин натянутые отношения с матерью казались чем-то очень смешным, не заслуживающим никакого внимания. Вот Орла и не думала об этом больше.
Поцеловала Джоша в ответ, еще уютнее вжимаясь в него. Отстранившись, она некоторое время смотрела на него еще очень тревожным взглядом. Не хотела развивать тему, на самом деле, но понимала, что надо. Рано или поздно придется.
– Почему ты мне раньше не говорил? – понятное дело, что вопрос касался не семьи и не свадьбы, – И если бы не это задание сегодня, сколько ты еще собирался ждать перед тем, как сказать?