С техникой Регана не то чтобы не дружила... Скорее уж они дружили по переписке. Или даже были друг для друга дальними родственниками, седьмой водой на киселе, из таких, которые видят друг друга только на чьих-то там фотографиях и может быть раз в жизни кивнут друг другу вживую, если какой-то семейный активист затеет фамильное сборище и силком обоих туда притащит.
У Реганы была таблетка, которая работала, планшет, который устраивал и еще этот редакторский девайс, бережно хранивший чуть ли не все ее статьи в том состоянии, в котором они были до правки в редакции. Все как-то недосуг было заниматься вопросом обновления техники. Взгляд на нее у Реганы был очень обывательский и очень практичный, буквально – работает и ладно. Да и она до знакомства с Ником все-таки старалась накопить на квартиру побольше, потому и в гардеробе копились только водолазки (три по цене двух во время весенних скидок), и гаджеты все устарели.
Ну а после знакомства с Ником на них не хватало мыслей, само собой. Так что протянутые коробки стали приятным сюзпризом.
Регана, впрочем, не растерялась и ухватила все три коробки.
– Ур, свадебные подарки, – и глаза у нее заблестели, тоже совсем как на Рождество, даже ярче, потому что в Учреждении с подарками все же было туговато (были, но чаще закупленные оптом бездушные плюшевые зверята и кульки конфет), ну и редакция потом тоже преподносила очень скромные безличностные бонусы, так что настоящие подарки были диковинкой, без сомнения радостной.
Коробку с планшетом она пока отложила и сравнила таблетки. Потратив ровно восемь секунд, пожала плечами и не раздумывая ни секунды дольше, выбрала черную, отдав оставшуюся коробку Нику. Несмотря на любительский уровень познаний, Регана, конечно, ценила эстетику новехонькой техники, тот момент, когда ее жалко трогать, но очень хочется.
– Сколько тут всего, – это она, конечно, уже и потрогала, и включила, и влезла в меню, – Что бы это все ни было...
– Добро пожаловать в... – а это знакомым всей стране, искусственным голосом заговорил сам девайс. Регана поспешно заткнула Либерти тычком в экран и проворчала: –Виделись уже, спасу от тебя нет.

Регана все это время скромненько возилась и ковырялась в своих обновках. Делала это медленнее с непривычки. Сейчас обновления вводились так часто, что ее экземпляры семилетней давности уже считались чем-то вроде динозавров и проще было действительно купить новые девайсы, чем подгонять существующие. Одно только обновление операционной системы их, скорее всего, просто ввело бы в анабиоз, а потом добило бы остатки.
Пока Никлас шуршал упаковкой к остальным приятным мелочам, занявшим в итоге целый стол, Регана тоже успела перебросить всю информацию со старой таблетки на новую, посмотреть мельком какие-то из новых базовых приложений, которые ей, видимо, благополучно не понадобятся до следующего обновления техники, и так же сосредоточенно взялась за планшет.
С ним тоже возилась неторопливо, вдумчиво, полностью погружаясь в процесс.
Потому, когда вскинула голову и узрела, то есть не узрела полностью скрывшийся под покупками и их упаковкой журнальный столик, удивленно усмехнулась, впечатленная обилием свадебных подарков. Затем отложила свои новые игрушки, с любопытством стала наблюдать, как Никлас распаковывает свое профильное оборудование. Регана лучше умела значимые моменты запечатлевать словами, чем предназначенной специально для того техникой, сама снимала разве что на таблетку, да и то редко.
Она дотянулась, аккуратно повертела в руках один из отражателей и так же аккуратно положила на место. С техникой приучали почтительно обращаться с детства, особенно с чужой. И этот урок Регане казался вполне вменяемым.
– Мне тоже нравится твоя новая работа, – придвинувшись ближе, она обняла Ника, – Особенно твое новое рабочее место, – поцеловала его в щеку, а затем кивнула на стол, –Так что, тебе все еще нужны добровольцы все это испытывать?

– Пойдем.
Подбирать какой-нибудь там образ и переодеваться Регана не стала, они же не полноценную фотосессию планировали, а так, и впрямь погулять, провести время вместе, но не в тесных чувственных объятиях, поговорить ни о чем, потестить камеры, объективы, вспышку... Насчет названий остальных предметов Регана даже не была уверена, что знает их и не путает.
Они шли за руку, за разговорами и улыбками, шутками и ненавязчиво пробрасываемыми комплиментами почти довольствуясь такой близостью, как максимально-допустимой. Ну, первые минут десять точно было нормально. Потом уже захотелось хотя бы обняться, но они сдержались, а скоро отвлеклись на съемки. Никласу, человеку творческому и визуально ориентированному не нужно было искать то самое идеальное место, при хорошей погоде и в обществе Реганы в роли добровольной модели ему всюду виделся удачный кадр. Что, собственно, так и было.
Регана с интересом наблюдала за мужем, как он смотрит так сосредоточенно, оглядываясь на предмет света, ища самый подходящий угол, а потом улыбается результату на маленьком экранчике. Позировать тоже оказалось на редкость весело и не трудно, тем более, что им же не нужно было ничего натужного и деревянного, как в модных журналах, а только расслабиться и чтобы было весело.  Ну и нотка тщеславия и гордости в Регане тоже есть, особенно перед Ником, так что ей понравилось.
Они порядком увлеклись, скоро подползло время обеда. Так получилось, что продвигались по окрестностям не столько систематично, сколько просто на каждом перекрестке смотрели, какая улица выглядит любопытнее с точки зрения фотографии. Несмотря на типовую застройку, некоторое разнообразие в типах зданий все же присутствовало, да и от старых времен кое-что осталось. А уж по пути Регана рассказывала, где и что полезного, интересного, важного, нужного.
Обедали они не в очередном торговом центре, а в парке, предварительно купив готовой еды в одном из ларьков, которых в центре столицы было даже довольно много, потому что иногда образцовому работающему британцу надо перекусить на ходу. Регана знала, каких соусов и специй взять по два пакетика, чтобы снедь показалась вкусной. Из напитков наименьшим издевательством над собой была обычная вода.
Во второй половине дня опять увлеклись. Тем более, что кругом парк, клочок зелени с образцовыми, типовыми лебедями в идеально-круглом пруду, специально выводимыми для парков и скромного общения с человеком. Давали себя погладить, не клевались и не вымогали еду. Прямо как нынешнее общество.
Вернулись Хэйсы поздно. Вечером же еще свет стал меняться, тоже простор для фотографа. Но добрались наконец, усталые, посадившие батарейку камеры чуть не в ноль и безумно соскучившиеся по объятиям. Их они позволили себе уже в лифте, правда очень скромно: Регана просто прижалась к Никласу боком, обхватив его одной рукой. Про количество сделанных фотографий спрашивать она не решалась.

Регана успела еще набрать воды в чайник и включить его – скорее просто условный британский рефлекс, нежели действительное желание выпить чаю – пока заметила, что Никлас как-то притих, замер посреди комнаты на пути к шкафу, который оставили пустым для техники. Она понаблюдала за ним, прикидывая, кто мог написать в этот уже достаточно поздний (уж во всяком случае для рабочей, да и светской жизни) час, осознавая, что на задворках сознания все еще опасается черти каких сюрпризов в связи с подпольной оппозицией, например, ареста или вежливого приглашения в Службу безопасности, опять-таки на чашку чая и беседу, только с каверзными вопросами.
За секунду до того, как она уже набрала в грудь воздуха, чтобы спросить, в чем дело, Никлас сам познакомил ее с длинным письмом, в приложении к которому было несколько файлов – текстовые, фотографии и видео. Регана бережно взяла таблетку и тоже вчиталась.
Вчиталась до такой степени, что не заметила, как Ник обнял ее, подтолкнул, скорее уж и вовсе подвел к дивану, усадил.
Само письмо предоставляло довольно мало комментариев, только упоминало, что все касается семьи Роуз, но не той, что сидит в Парламенте, а той, которая развалилась по кирпичику и старательно была затеряна в складках истории. Первое видео – речь Эварда Роуза о том, что Вестминстерская трагедия не повод обобщать всех представителей одного религиозного меньшинства и клеймить их, как скотов, нарушая базовые права человека. Из описания следовало, что у него набралась масса просмотров, комментариев и поддержки. А отец действительно оказался близнецом нынешнего министра обороны. Только что-то совсем другое в чертах лица, чуть более... Приятное.
Кроме того, еще информация о матери Реганы. Цветущая светская женщина, жена своего мужа, благотворительность, общественные мероприятия, очень мудрые и добрые высказывания о семейных ценностях. И много-много фотографий счастливой четы.
Регана смотрела, как мистер и миссис Роуз тискают маленькую темноволосую девочку на фотосессии для очередной статьи о семейной жизни столичных политиков. Фотографии светлые, умилительные. Красивый интерьер, у девочки платье в цветочек, косицы, плюшевый енот в руке. И лица у... Родителей очень искренние. Очень хотелось верить, что политики не умеют так притворяться счастливыми.
Регана залипла на одной из фотографий надолго. Почувствовав, как уже ком подступает к горлу, поспешно взялась за следующий файл. Новостная сводка о трагической автокатастрофе, в которой погиб мистер Роуз. И наконец документ с эмблемой свежесозданного Учреждения для детей без родителей, утверждающий, что психологические показатели Элис Роуз недостаточны для полноценной заботе о дочери, приложена рекомендация принудительного отлучения. Подписи, утверждения. 
Долистав обратно до фотографий, Регана нахмурилась, стала всматриваться в интерьеры, хотя подпись под фотографией утверждала, что это семья Роуз с дочерью Реганой у себя дома. Ни крошки воспоминаний. Нет, лица родителей казались очень смутно знакомыми, конечно. Но не всплывали ни голоса, ни еще какие-то обрывки образов, не припоминалось ни платье в цветочек, ни енот, ни мягкость прикасающихся рук. Ничего.
– Я ничего не помню, – Регана наконец заговорила, негромко, несколько потерянно, опять и опять листая фотографии, – У меня была семья, но я ничего этого не помню.

– В Учреждении говорили, мне было около... Пяти, когда меня туда отправили, – Регана снова и снова листала фотографии, сделанные у Роузов дома. Сейчас трудно было поверить, что у них был свой дом, с такими комнатами, с такой стильной, неброской роскошью. Пять лет. Все же, хоть что-то должно вызвать какую-нибудь картинку в голове.
Снова перелистнула фотографии. Вглядывалась в каждую деталь на фотографиях. Мебель, ковры, вид из окна, игрушки, платья матери, галстуки отца. Скоро Регана отчаялась, ушла в свои мысли, листала бездумно, просто по кругу.
Она еще не самый большой параноик и ненавистник государства. Все это... Могло даже быть чем-то вполне невинным. Отец погиб, ничего не поделаешь. Могло быть организовано, мог быть и просто несчастный случай, в конце концов, от них не застрахован ни один государственный строй. А мать... Миссис Роуз и правда ведь могла впасть в какие-то жуткие депрессии, если развалилось такое идеальное, образцовое счастье, особенно, если построенное на любви. И потом Регану действительно обрабатывали в Учреждении, чтобы она жила с меньшей болью. Ну, может, профессионалам казалось, что такая боль будет меньшей. С другой стороны... Если Учреждение нашло способы так обработать Регану, что она не может добыть из собственной головы и крупицы воспоминаний, то ведь и Элис Роуз могли обрабатывать.
– Хочу, – Регана повела плечами. Увидеться с матерью... Нет, к этому еще надо морально подготовиться. Найти, выяснить состояние, это можно.
Пока это догадки так или иначе только догадки. Регане было приятно узнать, что отказ от нее не был таким уж отказом, возможно, не сознательным и взвешенным решением, а просто... Так сложилось. И да, теперь она знает правду. Видимо, не всю, но...
Она вдруг напряглась, выпрямилась и вернулась от фотографий к речи отца.
– Кто выдвигал в тот год на рассмотрение закон о чипировании? – она нахмурилась, судорожно бегая глазами по связанным с речью статьям, но слишком взволнованно, чтобы сразу наткнуться на нужное имя, – В политике все всегда кому-то выгодно. Или не выгодно.

Вместо ответа Регана только коротко кивнула. Дважды. Можно пытаться найти мать, и нужно пытаться найти авторов первого законопроекта о чипах, а еще тех, кто предварительно одобрил. По мере того, как накатившее волнение устаканивалось, мысли снова прояснялись, глаза меньше бегали и читали внимательнее. Регана даже хмурилась в таблетку мужа меньше, только как-то... Суровее.
Уже спокойнее прочитала статьи к видео с речью отца, то еще раз включила – послушать голос. Прикрыла глаза, но воспоминания не вспыхнули, так и продолжали издевательскими неуловимыми тенями маячить где-то на периферии внутреннего зрения. Было еще видео с голосом матери, та участвовала в какой-то вечерней передаче. Красивая, аккуратная, как из графического редактора. Счастливая. Унаследованные Реганой бесенята угадывались разве что в глазах, смешках, проскальзывающих безобидных шуточках, удивительным образом балансирующих на самом краю приличий, хотя и остающихся более чем в рамках. Но голос Элис Роуз тоже ничего не пробудил.
Регана мотнула головой и переключилась обратно на менее лиричные материи. Что-то в ней зудело и скреблось, как будто подсказывая, что где-то совсем недалеко зарыта собака, что правда буквально в двух шагах, только протянуть руку, прочитать еще какой файл, собрать еще кусочек мозаики и все встанет на свои места. А главное – очень хотелось верить, что чуйка не врет, что дело не в трагическом стечении обстоятельств, что из тщательно втоптанной в забытье информации можно отыскать ниточку, ухватить ее и начать разматывать... Даже просто весть о том, что все это не случайность доказала бы... Не доказала бы и не объяснила ничего, кроме черствости Реганы по отношению к окружающему миру и того, что у нее есть повод бунтовать.
И очень хотелось вот-вот нашарить в уже имеющихся материалах ту ниточку, тот недостающий кусочек. Да, конечно, запросить еще, но... Регана нашла в списке статью об автокатастрофе, были приложены фотографии и видео из новостей, с оказавшихся поблизости камер наблюдения, центр города все же. Она даже поймала себе на мысли, что хочет, как в детективах – долго-долго смотреть одни и те же кадры и наконец обнаружить какую-нибудь незначительную детальку, которую все башковитые профессионалы пропустили, но которая все-все объяснит. В кадрах, конечно, не было ничего подозрительного, как бы ни хотела Регана притянуть это подозрение хоть за уши. Рядовая авария, трагично, но буднично. Ну да, не кино ведь, тут все по-настоящему...
– Узнаешь еще, может они смогут достать отчеты о происшествии? – Регана наконец вскинула голову, а руку, сжимавшую таблетку, уронила на колено. Потом спохватилась, отдала таблетку Никласу, и еще некоторое время хмуро смотрела в пространство. Постепенно морщинка между бровей разгладилась, Регана привалилась боком к мужу, позволяя обнять себя крепче, и вспомнила еще одну его промелькнувшую реплику, которую мозг уловил, но отложил на попозже, на сейчас: – Ты тоже не знал своей матери?

Регана разблокировала таблетку и потом с интересом наблюдала, как Никлас ищет что-то среди бесплатных приложений, находит в соответствующем разделе почему-то какую-то игру... А, ну да, он же вчера говорил, что есть какая-то замаскированная специальная программа. Все равно, конечно, огромный риск обнаружения, но система таки тоже рисковала, приняв решение начинать обучать детей программированию в одно и то же время с чтением и письмом. Неудивительно, что какой-то из удачных продуктов новой системы образования обернулся против своего создателя.
Ведь со стороны, если не знать, куда именно нажимать, действительно похоже на игру про очередных злых птиц.
Глядя, как Никлас набирал сообщение, Регана положила голову ему на плечо. Второй вечер подряд у них переживания в связи с ее прошлым, правда, конечно, вчера было хуже. Вчера потрясение казалось новообретенного счастья, а не давно утерянного, раны по которому еще и успели хоть немного затянуться с годами. Как ни крути, а без четких воспоминаний не накатывала тоска. Регане нравились картинки, якобы запечатлевшие ее детство, но как не узнавала она на них обстановки, так не узнала и лиц, и своего в том числе. Ничего не чувствовала на эмоциональном уровне, скорее головой сожалела, что жизнь не сложилась такой, как на тех фотографиях.
С другой стороны... Сложись она такой, встретила бы Регана своего Никласа?..
Жена прижалась к мужу поближе, поуютнее, будто зарывалась в него, как кошка. Нескольких дней ей хватило, чтобы распробовать, насколько легче на душе, когда есть, в кого зарыться, кого просто ощутить рядом, не ради избегания чувства слабости, а ради ощущения возросшей силы.
Регана покивала рассказу Ника про его мать. Закономерно испытала нотку сожаления, услышав, что та просто ушла, но порадовалась, что муж не терзается на эту тему. Насколько бы недолго они ни были знакомы, ей было небезразлично его состояние и переживания, и в будущем, и в настоящем, и в прошлом.
– И теперь у тебя снова есть полноценная семья, – Регана улыбнулась, еще несколько задумчиво после всего узнанного сегодня, но по-доброму, без иронии, – Может, оно и к лучшему, что она ушла. Мне очень нравится, например, каким ты получился.

Регана уже не знала, сожалеет ли она о своем детстве. Еще дня два назад не сожалела точно, просто потому, что ей не с чем было сравнивать. Ее детстве, если оставаться честной и объективной по отношению к себе, не выдалось даже паршивым или неполноценным – на ее непритязательный вкус. А все ее тычки в адрес системы совсем в детстве списывали на потерю родителей, потом подкрался пубертат, а там уже все привыкли, что у девушки просто характер такой.
Почему-то не верилось, что даже при живых родителях, в просторном доме и с енотом в руке она бы выросла во что-то кардинально другое. И едва ли вписалась бы в то общество, в котором вращались родители. В общем, теперь-то нет смысла гадать. И у Никласа, и у нее теперь новая семья. Маленькая, немного сумасшедшая, но крепкая. Эта семья важнее.
Некоторое время Регана действительно отвлекалась от провокационных взглядов (от того, чтобы их в основном бросать) на фотографии. С интересом смотрела на творчески-технический процесс, попыталась было что-то пару раз прокомментировать, отговорить удалять какой-то из снимков, но у ее мужа очень высокие стандарты. И Регане это нравилось.
На пару минут она все же отлучилась – принесла чай им обоим и снова устроилась рядом, заглядывая в планшет в руках Никласа. Теперь уже не пыталась советовать и мешать, он прекрасно знал, что делает, и результаты были отличные. Регана редко когда с таким удовольствием разглядывала свои фотографии. Встретив чуть погодя его серьезный взгляд и не менее серьезное предложение, она посмотрела в ответ скорее заинтересованно.
– Зачем? Передавать информацию? – она спрашивала вполне серьезно и, конечно, понятно, что за информацию имела в виду и кому передавать. Теперь, видимо, она все, что можно, знает, приняла к сведению, сама готова вступать в ряды, кабы было известно, делается ли это как-то формально или она уже... Регана поспешила добавить, не дожидаясь ответа: – Я в любом случае не против.