Неделя выдалась крайне странная, непривычная по своему содержанию, а для Орлы еще и во многом тяжелая, неуютная, богатая на целый гербарий внутренних переживаний и противоречий. Возвращаясь вечерами домой и просыпаясь по утрам в объятиях она как будто была одним человеком, а переступая порог Службы, встречаясь взглядом с Питером на утренних сеансах становилась кем-то совсем другим. Доктор Джекил и мистер Хайд рядом не стояли. Как бы сильны ни были чувства Орлы к Джошу, мягко говоря регулярные встречи с его отцом не давали прошлому улечься, остаться в прошлом. Ее жалостливая и бесконечная заботливая, порой (в данном случае) – в ущерб себе, натура все время талдычила в голове одно и то же. Что Питеру нужнее.
И невыразимо легко было поверить в предположение, что них все бы получилось. Они работали, за пару дней наговорили столько, сколько почему-то не разговаривали все те недели, что он бывал дома – и в смысле страны, и в смысле квартиры Орлы, говорили много и интересно, Питер прислушивался и принимал к сведению, а у нее не возникло и тени сомнения в том, что он делает это из вежливости. Помимо прочего вроде еще улыбался теплее (или это рисовало воспаленное воображение Орлы); приносил кофе, заботливо утруждаясь спросить, сколько молока и сахара, а к следующему разу уже и запомнил ее предпочтения; организовал ужин в кабинет, когда засиделись допоздна; предлагал проводить вечером, а сегодня так и утром тоже.
Орла ужасно мучилась, оставаясь холодной к такому вниманию. Ну как холодной... Благодарила очень искреннее, смотрела понимающе и беззлобно. На первом же совместном сеансе во вторник поблагодарила за цветы, улыбаясь с извинением, сожалением и, как ни странно, ободрением. Только ободрение то скорее намекало жить дальше и найти себе еще кого-нибудь, а не продолжать в том же букетном духе. Впрочем, никаких гарантий, что она не перестаралась с ободрительной частью и что Питер верно толкует ее мягкость, призванную, в общем, только смягчить острые углы.
Сегодня, как и вчера, вернувшись из редакции, она замерла перед дверью его кабинета. Собиралась с духом перед тем, как постучать.
– Здравствуй, – она тоже улыбнулась, вежливо, только вежливо, ну и немного устало – все же умственный труд по вычислению хорошо скрывающихся оппозиционеров тоже выматывает, в добавку к личным дилеммам, – Боюсь, до сих пор без больших новостей.

Ей кажется, или его голос звучит мягче, глубже, теплее, когда произносит ее имя? Кажется, или вообще стал чаще называть вслух ее имя, несмотря на то, что в кабинете при их встречах больше никого и в обращении нет необходимости? Орла не хотела гадать и подтверждать догадок. Она прямо и бесстрашно смотрела в ответ, вообще никак не реагируя на долгий взгляд Питера. Подсознание хотело, чтобы она в том взгляде вычитывала усталость, измотанность, одиночество, тоску, потребность и почти открытую просьбу. И она уже почти именно их там и вычитывала. И сердце очень болезненно сжималось. Орла стиснула руки на коленях покрепче.
Хорошо, что отвлеклись на работу. Услышав вопрос, она дала себе несколько мгновений подумать о том, что услышала в редакции за последнюю неделю. Вернее, видимо, о том, чего не услышала.
– Вариантов не так много, – качнув головой, как будто не знала, к которой мысли обратиться сначала, наконец принялась рассуждать вслух: – Возможно, члены оппозиции отдают себе отчет в том, что занимаются противозаконной деятельностью и готовы к проверкам. Не конкретно к нашим, – не стала добавлять, что еще и в Службе кто-то мог предать или продать информацию, увы, такого тоже нельзя исключать, – А к проверкам лояльности вообще, со стороны знакомых, полиции, врачей. Если эти люди столько времени не вызывали подозрений, то они, вступая в оппозицию, должно быть, тренируются скрывать свое подпольное увлечение, осторожничать и жить с оглядкой. Возможно, только таких туда вообще допускают. Еще вариант...
Она снова помолчала, стараясь ловчее сформулировать.
– Возможно, у них не так много того, что надо было бы скрывать. Не мне тебе рассказывать, но все пойманные террористы, например, – это люди очень эмоциональные и сравнительно плохо организованные, их деятельность руководится слепой страстью, они не способны на такую сложную схему и тихую, долгую последовательность. А значит, что интересующая нас оппозиция руководится не страстью и не стремится к беспорядочному терроризму. Может быть, ничем, кроме разговорчиков и устной передачи информации они не занимаются, не запасают боеприпасов и не закладывают взрывчатки, а это в свою очередь значит, что, – Орла стала загибать пальцы, – Они не боятся обысков – если не хранят оружия, взрывчатых или наркотических веществ, символики; не боятся медосмотров, потому что у них на теле нет татуировок или ритуальных отметин; не боятся техосмотров, потому что в их технике нет провокационных текстов, фотографий, программ и других файлов. То есть, большая часть их планов к действиям, если они вообще есть, должна держаться лишь на устной организации, передаваться по сарафанному радио. Каковы их цели тоже пока толком неизвестно. Разговаривать – не противоречит закону, в частности, высказывать критику правительства, – Орла горько улыбнулась, снисходительно думая о тех, кто горланит о несбыточных воздушных замках, но не понимает и десятой части тонкостей и трудностей, – Покритиковать что-нибудь хочется большинству, это опять чудовищно расширяет круг подозреваемых. А осознание того, что они, фактически, остаются в рамках закона, помогает настоящим оппозиционерам держаться на допросах уверенно и спокойно. Особенно, если они и вправду еще и готовятся на случай проверок. И наконец...
Орла вздохнула, потому что эту теорию Питер уже один раз отмел:
– Все же возможность отвлекающего маневра, но тонко организованного. В том, что организация опасно-толковая мы, кажется, уже не сомневаемся. Итак, если вся эта оппозиция – грамотно составленная дымовая завеса, то тут каждому звену может быть внушена вообще своя легенда того, что за подпольем он занимается. Хотя на самом деле не занимается ничем. То есть, люди думают, что они партизаны или агенты под прикрытием, может, даже получают пустые задания, как раз для того, чтобы в Службу просачивалась странная обрывочная информация о тайном сообществе, которые непонятно на чем держится и к чему идет, просто потому что ни на чем толком не держится и ни к чему не идет, вот и допросы не дают ничего систематичного. Другое дело – вопрос, что за такой завесой пытаются спрятать.

Орла понимала, что играет не в своей привычной песочнице. И видела по лицу и взгляду Питера, что не сообщила ему ничего нового. Как, впрочем, и обещала с порога. Рассуждения ее мало продвинулись с момента первой их беседы, потому что файлы, сколько бы их ей не присылали в допустимой обработке, несли очень немного ценного для нее груза. Но то, что организация есть, и очень грамотно, умно выстроенная – в это она не сомневалась.
Видела, что в глазах Питера она уподобилась ребенку, пришедшему рассказать родителям, как только что выяснил, почему идет дождь. Не обиделась и не устыдилась. Даже улыбнулась, только одними уголками губ. Хорошо, что они совсем отвлеклись на работу, и Бриггс больше не смотрит этими теплыми, проникновенными взглядами.
Она влезала людям в головы, и очень неплохо это делала, пусть и привыкла работать с совершенно другим контингентом. И нет, она не жаловалась на сложность нынешней задачи, скорее наоборот. В редакции в большинстве случаев ей было откровенно скучно. В Службе если пытались прятать истинные взгляды, то делали это со Служебной подготовкой и Служебными же методами сокрытия информации в самом себе. Орла помнила, как в первый день новой работы одергивала себя не применять к журналистам того же мерила, что к оперативникам.
Она выпрямилась и расправила уставшие за день плечи. Вылезла из чужой песочницы, куда забрела на чистом энтузиазме, вернулась в свою.
– Да, смогла бы, – она со скромной, ровной улыбкой кивнула, ее голос зазвучал суше, – Среди тех, с кем я уже беседовала, таковых пока не обнаружила, ни по файлам, ни по беседам. Разумеется, бесед с каждым пока было не так много и я не постоянный наблюдатель этих людей, поэтому исследование получается не самым глубоким, но большинство можно отмести сразу. В отчете я привела несколько имен, кого рекомендовала бы проверить основательнее. И файлы, и жизненный фон, и провести повторные беседы.
Много позже Орла очень гордилась тем, какую выдержку проявила, услышав второй вопрос. Собственно, то, что она (с Питером же) репетировала новую легенду, в частности невозмутимые ответы на возмутительные вопросы, очень пригодилось. И бровью не повела.
– С Джошуа – да, знакома, – честный ответ, очевидно, что имелся в виду этот сын, едва ли Нэйтан. Абсолютно точно, без сомнения, с теми же самыми будничными интонациями Орла отреагировала бы на вопрос, знакома ли она с администраторшей Кристин с первого этажа.

Лучше бы Питер ее отчитывал, читал лекции, напоминал, что ему нужны только ее рассуждения, как психолога, а не аналитика. А то он снова смотрел непривычно по-доброму, тепло и вдумчиво звал ее по имени и делал комплименты, хотя минуту назад лицом выражал нечто скорее противоположное. Орла кивнула на его одобрение, вроде даже не совсем покровительственное.
Самое обидное, что она даже могла его понять. Ни в прошлом году, ни, тем более, при первой встрече, ничего такого нельзя было от него ожидать. Питер в первую очередь был честен с ней в том, что ничего не обещал. Как тащат в дом голодного и холодного котенка, так Орла притащила к себе в дом и к себе в постель Питера, а потом сделала это еще раз, и еще.  Он соглашался на посягательства и в итоге, кажется, действительно распробовал и привязался, но до последнего ничего не обещал. Потому что они до последнего не знают, выживут ли, вернутся ли вообще, вернутся ли в уме и в физическом состоянии для семейной жизни.
А он вернулся. В уме и в физическом состоянии для семейной жизни и вспомнил, что кое-кто тут кое на что намекал. Да и Орла ведь не объяснила ему ничего. Причин, по которым мужчине нет смысла проситься на ночь к женщине, может быть больше одной. Он до сих пор не знает и, судя по заботливым жестам, до сих пор надеется.
Орле ее салат, да, именно тот, что всегда брала, когда не приносила обед с собой, не лез в горло. Она жевала, логически осознавая необходимость поглощать пищу. Необходимость для этого задержаться поздно вечером вдвоем с Питером в его кабинете, на диване рядом. К счастью, можно было отвлечься на вопрос о Джоше.
Самый лучший способ не врать – говорить правду. Орла пожала плечами. Без лишнего энтузиазма и лишнего равнодушия.
– Не думаю, – полная, незамутненная искренность. В голосе, в жестах, во взгляде. Орла просто говорила о работе, не напускала на себя невинный вид нарочно, откликнулась очень естественно. Никогда с Джошем не работала, кроме того случая на обеденном перерыве, но тогда это было не сотрудничество, а просто ее присутствие на его задании, и она же еще и не подозревала, что это вообще было задание.
– А что ты хочешь ему поручить? Если мне можно узнать, конечно.

Орла снова молча кивала – психологи быстро развивают в себе эту способность, как целый способ общения, с деталями и оттенками.
Мысль о работе вместе с Джошем была приятнее, чем мысль о работе с кем-либо еще незнакомым и левым, но всю гипотетическую малину оттеняла необходимость работать под началом Питера. Ей богу, ситуация, как из паршивых мелодрам.
Конечно, можно сказать. Открыто и коротко, что они живут вместе. Это объяснит и нежелание Орлы переносить все эти ужины к себе домой, и ходить с Питером в ресторан, и позволять ему проводить себя, и все остальное. Кроме ласковых, сожалеющих улыбок.
Закончив с салатом, Орла взялась только за стакан с водой.
А услышав просьбу, ну или приказ в такой мягкой форме, откровенно непонимающе нахмурилась. Неважно, что там Питер знал о ее связи с Джошуа – думал, что дружат, или догадывался, что там уже разразилось нечто большее, в общем, в каком-то виде часто общаются. В любом случае Орла не посыльная, а начальник в этом задании – Питер. И ему же назначать на задание людей, инструктировать и... Вводить в курс дела. Со всеми деталями, которых у него больше. Его сын – сотрудник совсем иного калибра, чем Орла, не исключено, что и набор известных по делу деталей им в итоге достанется чуть разный.
Если реакция на прошлые реплики, касавшиеся Джоша, и отдавали искусственным налетом, то тут Орле не пришлось ни прикидываться, ни сдерживать ничего.
– Лучше, если ты скажешь, – она не добавила робкого "Я думаю", ее тон отдавал прохладой, – Ты его начальник, а я с ним вообще не работаю. Пока еще.
Просьба, не касающаяся работы. Можно пытаться прикидывать, о чем та может быть, но, зная Питера и его поведение с ней в последние дни, все догадки были бы не сильно утешительные. Орла снова не подала голоса лишний раз, только взглянула вопросительно, и вполне мягко, открыто, не выстраивая в чертах лица баррикад и отказов.

В очередной раз встретившись взглядом с Питером, Орла замерла, опустила руку со стаканом, так и не донеся его до рта. Снова еле-заметно, страдальчески нахмурилась, обнаружив в глазах Бриггса то, чего так опасалась и не хотела там находить. Не избегала при встречах его взгляда, но, кажется, он лучше сдерживался, а теперь, в разговоре о сыне и, видимо, все же располагая некоторыми догадками, уже не смог.
Орле мучительно было осознавать, что она причиняет ему какую-то боль. Не потому, что чувствовала к нему что-то, кроме жалости, а просто она вообще не любила причинять людям боль, особенно душевную. Всю карьеру ведь посвятила тому, чтобы эту боль облегчать, во всех, за кого бралась. И теперь опять в голове бились выжженные буквы - "ему нужнее".
Если бы сама Орла отнесла все свои нынешние страдания к психологу, тот бы в считанные секунды разложил все ее мысли на логические взаимосвязи, до смешного банальные, вообще самые распространенные из всех, что обидно. Напомнил бы, как все детство Орлу приучали угождать матери тем, что не доставлять ей хлопот, не получая взамен и самой базовой заботы, так что теперь ей хочется позаботиться обо всех, как никогда никто не заботился о ней, даже если в ущерб себе, и по прежнему не просить ничего взамен и не доставлять хлопот, не ценить себя и не считать себя достойной, нуждающейся в ответной заботе. А еще психолог Орлы по щелчку разгадал бы, что Джоша Орла все равно боится потерять из-за возраста, а Питер, как ей кажется, будет вечно благодарен и ценить ее внимание, а сделанный выбор подарит ей иллюзию того, что она осознанно приняла разумное решение.
Это был один из тех обменов долгими взглядами, на которых обычно обрываются серии в сериале, оставляя зрителя гадать, какой ответ будет дан. Орла с удовольствием прервалась бы на неделю, подумать, чтобы вернуться в ту же ситуацию в следующую пятницу, в то же время, после рекламы. Но перерыва ей никто не даст. Вопрос повис в воздухе, приглашение на завтра, она не может даже ответить позже. И Орла изрядно ненавидела себя за то, что ей хочется подумать, потому что дома Джош, волшебный, милый, любимый Джош.
– Нет, – Орла наклонила голову, устало, измученно потерла глаза ребром ладони, потом провела ею по волосам, глядя в пространство, вдыхая поглубже, и снова встречаясь взглядом с Питером, – Нет, извини. Я завтра не могу.

Глаза хотелось потереть еще раз, и еще, а лучше закрыть лицо руками на несколько секунд, погрузиться в уютную, теплую темноту ладоней и попытаться разглядеть в черноте, где кончаются совесть, вина и доводы разума, и начинаются настоящие чувства. Причем, те, которые имеют значение, а не сострадание там, жалость, а реальные симпатии, нужда в близости к кому-то одному.
Орла понимала, ясно услышала, что Питер зовет ее, как коллегу, не больше. Но с учетом их истории, всего их прошлого, особенно того, которое успело уложиться в последнюю неделю, целый торжественный вечер вдвоем был бы лишним, очень лишним. Они бы очень красиво оделись, у Орлы то синее платье, у Питера наверняка есть рубашки под запонки, скорее всего, заходили бы в зал под руку, может, он снова пригласил бы ее танцевать. Если даже по факту такой вечер для любых других коллег не несет сильной смысловой нагрузки, то у Питера с Орлой слишком много... Подтекста.
А если совсем честно, то Орла не отказывала себе в удовольствии, к которому втайне стремилась, а просто не хотела идти. Не хотела видеть Питера лишний раз, идти на прием, тратить день субботы на приготовления, а вечер – на само мероприятие. И тем не менее, чувствовала себя обязанной согласиться. Потому что в целом, пойти по такой мягкой просьбе не трудно, разодеться лишний раз приятно, а Питера ей хочется... Утешить. Хоть как-нибудь. Но один такой вечер может только больше его обнадежить.
Да, точно может. Если верить этому его взгляду, который достался Орле в ответ на отказ. Как ржавым гвоздем по сердцу. А не верить ему, как и остальным выражениям страданий Питера, повода не было. Ну зачем ему ее обманывать и прикидываться? Взять ему с нее нечего, при его новой должности даже финансы больше не повод. Орла воспользовалась тем, что Питер встал, чтобы убрать со стола. Она крепко зажмурилась, пока он не видит, и укусила щеки изнутри. Когда Питер обернулся обратно, она снова выглядела спокойной, с оттенками сожаления.
– Не скажу, – она улыбнулась еще мягче обычного. Если бы улыбками можно было обнимать – то только такими. Орла встала и подхватила с кресла сумку. Хорошо, что лето, и не нужно носить пальто, иначе было бы невыносимо, стань Питер его ей подавать. Выйдя из кабинета, Орла оставила дверь открытой, потом остановилась дожидаться в коридоре возле лифта.

Отредактировано Orla Rafferty (2015-05-12 01:20:48)